– Спит, – отрапортовал Егор. – Мы с ним полночи по легенде
работали, и потом еще три часа на ключе.
– Это что у вас? Щи? – принюхался Октябрьский. – Угостите?
И присел к краю стола, снял кепку.
Зина налила ему полную тарелку, отрезала хлеба. Старший
майор, обжигаясь, стал жадно есть.
– Опять не спали, не ели, товарищ начальник, – укорила его
Зинаида.
Грубый Октябрьский в ответ на заботу сказал:
– Кухарка из вас, Валиулина, как из слона балерина. Где вы
только такую капусту берете?
Она обиженно схватила тарелку, хотела отобрать, но старший
майор вцепился – не отдал.
– Прошу извинить, товарищ оперуполномоченный, – покаялся он.
– Больше не повторится. А щи замечательные. Сильно горячие.
– Ну и нечего тогда, – проворчала Зинаида.
– Как у радиста голова? – спросил Октябрьский, доев. –
Жалуется?
– Так ведь сотрясение мозга, средней тяжести, – встрял Юшка,
не дав Егору ответить. – Боксер хренов, бил – не думал. Человека надо
интеллигентно отключать, чтоб мозги не вышибить. По-умному надо бить, товарищ
Дорин, а не по-еврейски.
– Чего это «по-еврейски»? – удивился Егор.
– А ты кто, не еврей разве? Фамилия самая еврейская: Дорин,
Басин, Шифрин. И нос крюком.
– Нос это на ринге сломали. А фамилия у меня по месту
рождения, деревня Дорино. Бабушка рассказывала, помещики такие были – Фон
Дорены, что ли. От них и деревню назвали.
Октябрьский, собиравшийся прикурить, не донес спичку до
папиросы.
– Как ты сказал? Фандорины?
– Вроде бы. А что?
– …Нет, ничего. – Старший майор открыл было рот, но
передумал. – Ничего.
Бабушка рассказывала, что те деревенские, у кого фамилия
Дорин, пошли от Сладкого Барина – жил сто лет назад такой помещик, большой
охотник до баб. Но этой информацией с руководством и товарищами Егор делиться
не стал – незачем.
Начальник молча курил, глядя куда-то вдаль. и взгляд у него
был не такой, как всегда – рассеянный, отсутствующий.
С группой больше ни о чем не говорил и скоро ушел – только
напоследок внимательно посмотрел на Дорина, будто видел младшего лейтенанта в
первый раз. С чего бы это?
Вообще-то за без малого неделю знакомства Егор уже успел
привыкнуть к особенностям поведения товарища старшего майора. Необыкновенный
это был человек, и вел себя тоже необыкновенно.
Например, после операции на Святом озере, когда возвращались
в Москву, вдруг ни с того ни с сего заговорил по-былинному:
– Ну, добрый молодец, проси за удалую службу награду. Чем
тебя уважить-одарить за то, что добыл золотую рыбку? Златом-серебром, жалованой
грамотой, иль шубой со своего плеча? Желай, чего хочешь.
Если честно, Егор к такому повороту событий был готов. Видел,
что начальство после успешной операции пребывает в отличном расположении духа и
желание продумал заранее.
– Товарищ старший майор госбезопасности, возьмите меня в
спецгруппу, а? Сами говорите, война на носу, а я груши боксерские околачиваю.
Не пожалеете, честное слово.
– Нет, – сказал Октябрьский, как отрезал, и у Егора упало
сердце. – Нет, товарищ младший лейтенант госбезопасности. То, о чем вы просите,
это не награда. Это приказ начальства, который не обсуждается, а принимается к
исполнению. В штат спецгруппы «Затея» ты будешь зачислен с завтрашнего числа,
вне зависмости от желания. А за сегодняшнюю операцию представлю тебя к
внеочередному званию, заслужил.
– Спасибо! – подскочил на мягком сиденье лимузина Дорин. – В
смысле, не за награду, а за то, что берете к себе. То есть, за награду,
конечно, тоже спасибо. – поправился он. – Служу Советскому Союзу.
Октябрьский кивнул, не сводя глаз с темного шоссе. Машину он
вел сам, шофер дремал сзади.
– Вот-вот, служи. А благодарить не за что. Беру тебя по
следующим причинам. Во-первых, из-за того, что в обшем и целом держался
молодцом. Во-вторых, из-за того, что наломал дров: так отмолотил радиста, что
его в подобной кондиции Вассеру показывать нельзя. Синяки, положим, через
несколько дней сойдут, но что прикажешь делать со сломанной челюстью?
В-третьих, ты обучен радиоделу. В-четвертых, благотворно действуешь на
арестованного – он при тебе прямо шелковый. В общем, даю тебе ответственное
задание. Будешь состоять при Карпенке. Подробности объясню позже. А с боксом,
конечно, прощайся. Мало того, что тебе нос попортили, так рано или поздно еще и
мозги вышибут. Мне безмозглые сотрудники не нужны.
Эх, плакал финал чемпионата, подумал Егор, но без особого
сожаления.
– Товарищ старший майор…
– Ты вот что, – перебил его Октябрьский. Называй-ка меня
«шеф», было в прежние времена такое обращение к начальству. Коротко и удобно. В
группе меня все так зовут. Ты ведь теперь один из наших.
Так младший лейтенант Дорин, можно сказать, вышел на светлый
путь, занялся настоящей работой, большим, важным делом. Пускай армеец Павлов
забирает чемпионский титул даром, не жалко.
Началась новая жизнь, совсем не похожая на прежнюю. Под
началом у Октябрьского служить было одно удовольствие – спокойно, весело, и ни
черта не страшно кроме одного: не разочаровать бы шефа.
Вот каким должен быть начальник. Настоящий большевик,
профессионал высокого класса и, что немаловажно, человек хороший. Идиот Юшка
(которого на самом деле звали Васькой Ляховым), хоть в штате спецгруппы не
состоял, а числился временно прикомандированным, говорил то же самое: «С вашим
Октябрьским работать – лафа. Волынить не даст, загрузит под самую завязку, но и
больше возможного не потребует. А главное, все знают, что он своих ребят не
сдает. Если напортачишь, сам тебе башку отвинтит, но перед начальством всё
возьмет на себя. Правильный мужик, сердечный. У нас в Органах злыдней полно,
служба такая, а этот добрый».
Правда, насчет того, добрый ли человек Октябрьский, у Егора
было сомнение – после одного памятного разговора.
В самый первый день это было, в кабинете у шефа, когда тот
объяснял, как с радистом работать и почему так важно ниточку к агенту «Вассер»
не оборвать.
Дорин спросил: что, если возьмем мы этого Вассера, а он
упрется и говорить не станет. Ведь, судя по всему, шпион он матерый,
экстра-класса.
– Яйца поджарим – заговорит, – усмехнулся старший майор. – И
даже запоет, приятным фальцетом.
