Возле «Ударника» в ряд стояли таксомоторы. Не даете служебной
машины, товарищ старший майор, и не надо. Обойдемся личными средствами.
Пройдя мимо невзрачных «эмок», Егор приблизился к ЗИСу,
державшемуся на гордом отдалении.
– Свободен?
Окинув Дорина скептическим взглядом, шофер сказал:
– Если вы, гражданин, не в курсе, у меня авто класса «люкс»,
идет по двойному тарифу. Вам накладно выйдет: пятерка за посадку, каждый
километр – рупь двадцать, пять минут ожидания – рупь.
Еще неделю назад младший лейтенант от таких расценок
шарахнулся бы, но оклад в группе «Затея», со всеми спецнадбавками, был ого-го
какой – 1200 рублей. Получку выдали в первый же день, да еще с подъемными, и до
сих пор ни копейки из этой фантастической суммы Дорин еще не потратил, случая
не представилось.
– Твое дело – промфинплан выполнять, а не советы давать, –
поставил Егор на место нахала и плюхнулся на пахнущее новой кожей сиденье. –
Мне за город, в Плющево. Давай без трепа, жми на газ.
– Понял, – кивнул водила, нисколько не обидевшись. – За
полчаса доставлю. Устроит?
Пронеслись через Малый Каменный мост, только-только
разогнались – и уперлись в синюю задницу двухэтажного троллейбуса, ни слева его
не объедешь, ни справа. Так и ползли до самого Садового кольца. Шофер ругался:
– Скорей бы отменили двугорбых этих, ужас до чего надоели.
Говорят, сам Вождь распорядился их убрать. Будто бы увидел из своего
«линкольна» и выразил беспокойство – мол, не перевернулся бы на повороте,
пассажиров не передавил. Заботится о простом человеке. Не слыхали такой байки?
– Не слыхал.
Егор озабоченно принюхивался к собственной подмышке. Никак
потом несет. Эх, надо было не только побриться, но и душ принять.
– Останови-ка, – показал он на прямоугольник Показательного
универмага, что на Добрынинской площади. – Не бойся, не сбегу. И про пять минут
– рупь помню.
В парфюмерном отделе «Тэжэ» приобрел пузырек «Шипра», а еще
пришла в голову хорошая идея: сделать Наде подарок.
– Какие духи самые лучшие?
– «Красная Москва», – ответил продавец. – Раньше назывались
«Любимый аромат императрицы», выпущены фирмой «Август Мишель» к 300-летию дома
Романовых. Тогда знали толк в красивых запахах.
Приобрел Егор монархические духи, не забыл и папашу Викентия
Кирилловича – купил ему бритвенный станок «Буденновский», самый дорогой. В
кондитерском взял бисквитно-кремовый торт «Заря Востока».
Перед тем как сесть в ЗИС, хорошенько опрыскался «Шипром».
– Духовито, – одобрил водила, потянув носом. – На свидание?
Понимаю. А букетик как же? Будем Рогожский рынок проезжать, туда тюльпанчики
завезли, крымские.
– Букеты – пережиток, мещанство, – отрезал Егор. Мысль его
посетила, неприятная: как бы этой самой «Зарей Востока» ему в рожу не
засветили.
– Оно конечно, пережиток, но женщины к цветам слабость
испытывают. Вот, к примеру, у меня в биографии случай был. Отдыхал я в Гагре и
познакомился с одной гражданкой, зубным техником…
Под трепотню шофера выехали на Рязанку, разлетелись до
восьмидесяти. За окружной железной дорогой Москва кончилась, пошли деревянные
домишки с палисадниками, на едва зазеленевшем лугу мелькнуло стадо коров.
Чем меньше оставалось до Плющева, тем больше нервничал Егор.
Когда же вдали показался знакомый забор, стало младшему лейтенанту и вовсе
худо, хоть назад поворачивай.
– Вот же он, дом 18, улица Карла Либкнехта. Приехали, –
уставился водила на прилипшего к сиденью клиента. – С вас 42 рубля 40 копеек.
Не туда попали, что ли?
– Туда, туда…
Таксомоторный психолог присвистнул:
– Ясно. Предложение приехали делать, а гарантий, как
говорится, нет. Ну вот что, жених. Я тебя четверть часика подожду. На всякий
пожарный. Бесплатно. Если от ворот поворот – доставлю назад в Москву. Лады?
– Лады.
Выдал Егор таксисту красную бумажку в три червонца, три
пятерки с летчиком. Обменялись рукопожатием.
– Ну, желаю.
Дольше тянуть было невозможно.
Набрав полную грудь воздуха, Дорин взял торт в левую руку,
подарки зажал подбородком и вдавил кнопку, над которой блестела табличка «Д-р
К.В. Сорин».
Ждал, что с той стороны забора донесутся шаги, и гадал, чьи
– Надины или отца.
Но калитка открылась сама собой, никого за ней не было.
Электричество, догадался Егор. Надя говорила, у ее папаши золотые руки.
Тут на крыльце появился и Викентий Кириллович, собственной
персоной. Удивленно смотрел на дочкиного ухажера.
– Молодой человек, вы к кому?
Забыл, что ли? Не может быть.
– Это я, Егор. Здравствуйте. Надя дома?
Доктор поправил очки, спустился на две ступеньки.
– Вы? Да вас не узнать. Вы ведь, кажется, были блондин? А
что у вас с ушами?
Только теперь Дорин вспомнил, что загримирован под Степана
Карпенко: темный ежик, оттопыренные уши.
– Это так… – пробормотал он. – Для спектакля надо…
Самодеятельность у нас.
– Ах, вы к спектаклю готовились, – сказал Викентий
Кириллович голосом, не предвещавшим ничего хорошего. – Вы, стало быть, артист.
Всецело отдались Мельпомене, забыли обо всем на свете. Что ж вы, господин
артист, с Надеждой-то делаете?
– Я звонил в больницу, просил передать, меня в срочную
командировку послали. Что, не передали? – упавшим голосом спросил Егор.
– Нет. Так где же вы были? В командировке или к спектаклю
готовились?
Дорин только вздохнул.
– А… А где Надя?
– Ее нет.
Вот тебе и раз!
– Она в больнице? – спросил Егор, радуясь, что такси еще
ждет.
– Нет.
– А где?
Папаша помолчал, глядя на несчастное лицо ухажера.
– Ладно, – сказал, – входите. Надежда скоро придет.
