Через несколько минут на столе появилась папка – личное дело
сержанта госбезопасности Петракович Ираиды Геннадьевны, 1913 года рождения,
сотрудницы отделения НН (наружное наблюдение). С карточки на Егора смотрели
хорошо знакомые глаза, только не враждебно прищуренные, как в подвале, а
испуганно вытаращенные – именно так обычно глядят на фотографа в момент
вспышки.
– Артистка, – заметил Октябрьский по поводу снимка. –
Дурочку валять умеет.
Дело пролистал наскоро, без интереса, и захлопнул.
– Ладно, легендой мы потом займемся. Что скажешь про нее,
Людвигов?
– Да плохого ничего, непосредственным руководством
характеризуется положительно. Универсалка – это, сам знаешь, редко бывает:
может под студентку работать, под колхозницу, под дамочку. Тебе лучше с
начальником отделения потолковать, – хмуро ответил майор. – У меня несколько
сотен сотрудников. А она точно шпионка?
– Ты про это вон у Дорина спроси, – подмигнул Егору шеф. –
Чего она там с тобой на койке делала, пока ты связанный лежал? Ладно-ладно,
после расскажешь. Давай, Людвигов, зови свою красотку. Будем ее брать.
– А может, лучше установить слежку, выявить контакты? –
рискнул предложить Дорин.
Октябрьский почему-то взглянул на часы, мотнул головой.
– Брать. И сразу трясти. Каждая минута на счету.
Людвигов уже набрал номер, буркнул в трубку:
– Стенькин? Сержант Петракович твоя сотрудница? … Она на
месте? … Пришли-ка ее ко мне… Да нет, не по службе. У меня тут парторг сидит.
Есть мнение твою Ираиду к работе в стенгазете привлечь… Ага, пускай дует сюда,
да поживей.
Егору шеф велел встать за большим несгораемым шкафом, сам
вынул из кобуры пистолет, сунул сзади за ремень. Майор тоже приготовился –
спрятал свой ТТ под газету.
– Ничего, с одной бабой как-нибудь справимся, – резюмировал
Октябрьский.
Минуту спустя в дверь постучали, и голос, от которого у
Дорина непроизвольно сжались кулаки, спросил:
– Товарищ начальник, вызывали? Сержант Петракович. Разрешите
войти?
– Входи, Ира, входи, – добродушно поманил ее Людвигов,
откидываясь на спинку стула.
Майор совершенно переменился. Нервозности как не бывало,
лицо так и лучилось мягкой улыбкой.
Вассер-Петракович взглянула на незнакомого командира,
вытянулась по стойке «смирно». Дорина не заметила – он оказался у нее сзади.
Есть на свете справедливость, думал Егор, глядя на прямую
спину своей мучительницы.
Октябрьский с любопытством разглядывал молодую женщину. Руки
держал сзади – должно быть, на рукоятке.
– Bleiben Sie stehen, Wasser, – медленно произнес он. –
Endlich treffen wir uns. [11]
Егор приготовился броситься на шпионку, скрутить ей руки, но
Петракович не шелохнулась.
– Извините, товарищ старший майор, – удивленно скачала она.
– Это по-немецки? Я на курсах польский учила.
Шеф чуть повел подбородком в сторону Дорина – тот понял.
Вышел из-за сейфа, прошептал (говорить не мог – горло
перехватило).
– Ну здравствуй, сука!
Она дернулась в его сторону, и тогда, пока не опомнилась, он
крепко взял ее за кисти рук, а ногами наступил на носки сапог, чтоб не
брыкалась.
Глаза Вассер полезли из орбит, челюсть отвисла – любо-дорого
поглядеть. Узнала погорельца.
Шеф подошел сзади, быстро обшарил арестованную, прощупал швы
и воротник.
Женщина не мигая смотрела Егору в глаза, зрачки остекленели.
Все ее тело тряслось крупной дрожью.
– Всё, майор, – приказал Октябрьский хозяину кабинета. – Вы
мне больше не нужны.
Людвигов безропотно вышел.
Тогда шеф снова обратился к шпионке:
– Wir sollten keine Zeit verlieren. Wollen wir reden? [12]
Ох как хотелось Егору, чтобы Вассер задергалась, попробовала
сопротивляться. Уж он бы ей показал пару-тройку болевых приемов, не посмотрел
бы, что женщина. Тем более никакая она не женщина, а ядовитая фашистская
гадина.
Даже нарочно хватку ослабил, чтоб могла вырваться.
Но Вассер стояла неподвижно, обмякнув всем телом. Уже и не
дрожала. Будто окоченела.
Глава 13
Полёт сокола
Допрос происходил здесь же, в кабинете начальника 3-го
отдела. Октябрьский не стал тратить времени на конвоирование арестованной в
следственный корпус – просто вызвал оттуда стенографиста и двух специалисток по
личному досмотру.
Шпионку раздели донага и обыскали уже не наскоро, а как
положено, но тайников ни в одежде, ни на теле не обнаружили.
Церемониться не стали – мужчины из комнаты не выходили и не
отворачивались. Егор смотрел на голую Вассер в упор, всем своим видом
демонстрируя, что она для него не человек, а мерзкая, склизкая гадина. Знал,
что мстительность чувство недостойное, но все равно было приятно. Октябрьский
тоже не сводил с задержанной глаз, но и старшего майора явно интересовали не
женские прелести. Прикидывает, чем пугать, догадался Дорин.
Вопросы шеф начал задавать еще до того, как арестованной
позволили одеться, и с этого момента допрос прерывался всего однажды. В
половине одиннадцатого Октябрьский позвонил в приемную Наркома, сообщил, где
находится, и попросил немедленно дать знать, как только вернется Сам.
С точки зрения Егора, Вассер вела себя неумно, во всяком
случае для агента такого уровня.
По-немецки говорить отказалась, утверждая, что не знает
языка.
На вопрос про настоящее имя, ответила «Ираида Геннадьевна
Петракович».
Когда спросили, с какого времени является сотрудницей
Абвера, стала клясться, что советская патриотка и член КИМ.
Заявила, что Егора никогда раньше не видела. Что ее с кем-то
перепутали. Что она награждена двумя почетными грамотами за успехи в борьбе с врагами
социалистического отечества.
В конце концов у старшего майора лопнуло терпение.
