– Гесс всем надоел. Кичился своей близостью к фюреру.
Возомнил себя гениальным стратегом, чуть ли не соправителем Рейха. Гейдрих
предлагал устроить ему авиакатастрофу, и фюрер уже согласился. Но нашлась идея
получше. Гесс – англоман, мечтает поделить мир между Британией и Германией? Так
пусть летит к своим англичанам. Во-первых, он устроил у них в курятнике
нешуточный переполох. А во-вторых, укрепил мою позицию перед завершающим
ударом. Ведь «Лорд» заранее предупреждал о демарше Гесса. Никто моему источнику
не поверил, а он оказался прав. Его акции после этого подскочили до небес. Вы
меня про «Лорда» спросите, – засмеялся немец, – про этот кладезь бесценной
информации.
– А что «Лорд»? – вскинулся Октябрьский, не поспевая за
зигзагами Вассеровых признаний, одно сногсшибательней другого.
– Да то, что нет никакого «Лорда». Пузырь это, который мы
надули и вам преподнесли. Нарком «Лорду» алмазную звезду отправил – за срыв
переговоров Гесса с англичанами. – Вассер фыркнул. – Она теперь у папочки в
коллекции, эта ваша звезда. И меня, грешного, наградой не обошли: орден
Красного Знамени отвалили плюс внеочередное звание. Я у вас сделал карьеру
успешней, чем в Германии: тут капитан госбезопасности, то есть, по-армейски,
полковник, а там всего лишь капитан третьего ранга. Может, мне к вам перейти?
Отличная идея. Ха-ха-ха!
Шеф тряхнул гогочущего агента за шиворот.
– Для чего пожертвовали Гессом? Вы сказали: это должно было
укрепить ваши позиции перед завершающим ударом. Что это значит?
– Мне требовалось полное доверие… – Голос корветтенкапитана
дрогнул, веки стали опускаться. – Абсолютное доверие… всей информации, которая
поступает от «Лорда»… И самое главное… гарантия… прямого… выхода…
Веки сомкнулись. Голос умолк. Выругавшись, Октябрьский
обрушил на лицо Вассера целую серию звонких пощечин.
– Что за удар? Какой выход? На кого? Или куда?
Но всё было напрасно – шпион потерял сознание. Прибежал
доктор, пощупал пульс, развел руками:
– Чего же вы хотите? Он и так продержался 23 минуты.
Исключительно сильная воля. Надеюсь, он не пытался навязывать вам темы для
разговора?
Октябрьский нахмурился.
– Неужели вам не хватило времени? – удивился Гайворонский. –
Вы же говорили, вас интересует только один вопрос. На него-то он ответил?
Лицо старшего майора просветлело.
– Ответил. И это главное.
– Вот и отлично, А остальное выясните на следующем сеансе.
Думаю, к послезавтрашнему утру пациент отойдет от шока, и можно будет
повторить.
В ГэЗэ возвращались пешком – как говорится, усталые, но
довольные. Время на прогулку было. Октябрьский еще раз позвонил в секретариат и
уже не попросил, а потребовал, чтобы его немедленно связали с Наркомом, речь
идет о деле чрезвычайной важности. Ответили, что генеральный комиссар вылетел
из штаба Прибалтийского военного округа в штаб Западного. Прибудет туда через
час. Пусть товарищ старший майор дожидается у себя в кабинете – соединят.
– Шеф, а зачем вообще применять методы физвоздействия, если
можно сделать укольчик, и готово? – спросил Дорин.
– Дорогое удовольствие, – невесело улыбнулся Октябрьский. –
Кости переломать дешевле.
Еще Дорина волновало вот что:
– А нашим точно хватит времени, чтобы подготовиться? Целых
три группы армий!
– Теперь хватит. Достаточно трех суток, чтобы рассредоточить
авиацию по резервным аэродромам, вывести артиллерию на огневые позиции,
развернуть танковые части, провести минно-саперные работы. Я бы на месте нашего
Генштаба потрепал фрицев в приграничных боях и постепенно отошел бы на
оборонительную линию 39-го года. Если навязать немцам позиционную войну, они
через три месяца мира запросят. Эх, с полководцами у нас неважно. Умных всех
перестреляли, одни конники остались, им бы только шашку наголо и «Ура! Даешь!».
Егор вспомнил про генерала Петьку, рассказал.
– Вот-вот, – хмуро кивнул Октябрьский. – Я уверен: немцы
этот подлый трюк с «юнкерсом» нарочно устроили, чтоб советские ВВС обезглавить.
Знают наше чудесное обыкновение – из-за нескольких сорняков всё поле
выкашивать. Было уже такое, в 37-ом, когда они нам дезу про заговор военных
подбросили. Эх, нам бы сейчас Тухачевского с Уборевичем…
Лейтенант аж споткнулся. Оглянувшись по сторонам, шепотом
спросил:
– А что, Тухачевский не был враг народа?
– Врагов народа в природе не существует, – спокойно ответил
старший майор. – Как ты себе это представляешь? Живет на свете сволочь, которая
скрежещет зубами и говорит себе: «Ух, народ, до чего же я тебя ненавижу»? Нет,
Егорка, свой народ любят все, даже белогвардейцы и троцкисты. А «врагами
народа» наша власть называет людей, которые могут оказаться для нее опасны. В
36-ом году у нас в ЦК здорово напугались путча в Японии. Если б микадо тогда не
проявил жесткость, военщина захватила бы власть. Так что немецкой фальшивке про
военный заговор наши поверили, очень уж вовремя подоспела. А подлецы с дураками
и рады стараться. Японский император после путча для острастки 19 человек
повесил. Но у нас натура широкая, гад Ежов десять тысяч лучших командиров на
распыл пустил. То-то немцам радость. Между прочим, идею «Заговор красных
маршалов» разрабатывал «папочка» нашего Вассера, Зепп фон Теофельс. Я тебе про
этого господина как-нибудь отдельно расскажу. Помяни мое слово: наши с ним
дорожки еще не раз пересекутся.
Отстаток дороги шли молча, и лица у обоих были уже не
довольные, а озабоченные, хотя каждый думал о своем.
В отсеке, где располагалась спецгруппа «Затея», на доске
«Они погибли при исполнении долга» Егор увидел свою фотографию в черной рамке.
Карточка висела напротив окна и с середины мая успела выгореть. Вот и всё, что
от меня осталось бы, подумал Егор, и эта мысль настроения не улучшила.
До связи с Наркомом оставалось еще больше получаса, поэтому
сели в кабинете пить чай. Дорин разломил печенье – отложил. Повозил ложечкой,
размешивая сахар, – отодвинул.
– Ты чего нос повесил? – пытливо взглянул на него старший
майор. – По той же причине, что я?
– А вы, шеф, из-за чего?
– Я первый спросил. Сначала ты скажи, потом я.
Егор помолчал, подбирая слова. Не очень-то они подбирались.
