Лоргар оскалился, оказавшись лицом к лицу со своим невозмутимым братом:
— Почему. Ты. Это. Сделал?
— Я исполнил приказ.
— Этого червя? — Лоргар со смехом махнул рукой в сторону лежащего в пыли Малькадора. — Этого ничтожества? — Примарх Несущих Слово покачал головой и повернулся к своему легиону. — Я со своим легионом отправляюсь на Терру и лично извещу отца об этом… безумии.
— Он знает.
Эти слова принадлежали Малькадору. Он с трудом поднялся на ноги и едва шевелил разбитыми в кровь губами. Жиллиман слегка наклонил голову, и этого едва заметного движения было достаточно, чтобы двое Ультрамаринов бросились на помощь советнику Императора. Малькадор встал, не в силах выпрямиться от боли, но жестом отослал воинов. Стоило ему поднять руку, как отлетевший при падении на десяток метров жезл поднялся с земли и прыгнул в его ладонь.
— Что? — переспросил Лоргар, неуверенный, что правильно понял его слова. — Что ты сказал?
Высший лорд Терры прикрыл глаза и оперся на свой жезл, словно на костыль.
— Я сказал, что Император знает. Твоему отцу все известно.
— Ты лжешь. — Лоргар стиснул зубы, его дыхание стало неровным и прерывистым. — Ты лжешь, и благодари судьбу, если я не убью тебя за эти кощунственные слова.
Малькадор не стал спорить. Подняв лицо к небу, прикрыв глаза, он беззвучно заговорил. И его обращение обладало такой силой, что мысли советника слышал каждый Несущий Слово, каждый Ультрамарин и каждое живое существо в радиусе десяти километров.
Он не послушает, мой повелитель. Не послушает меня.
Лоргар уже собирался поднять с земли свой крозиус, но замер. Жиллиман совершил самое энергичное движение с момента прибытия — он отвернулся от своего брата. Но не с отвращением, как в первый момент решил Аргел Тал. Он просто защищал свои глаза.
Глаза Малькадора остались закрытыми, лицо запрокинуто к небу. К висевшим на орбите кораблям.
Лоргар отступил на шаг назад.
«Нет, нет, нет», — беззвучно произносили его губы, словно слова могли изменить судьбу.
Мир погрузился в невыносимый свет.
Хлопок телепорта немногим уступал грохоту при преодолении звукового барьера, но не он заставил Аргел Тала покачнуться. Он видел, как работает технология телепортации — и даже сам перемещался этим неординарным способом, — но звук не могли отфильтровать до переносимого уровня даже системы регулировки его шлема.
И не сопровождавшая телепортацию вспышка заставила его зажмуриться. Ее тоже могли компенсировать внутренние сенсоры доспеха, мгновенно затемнившие линзы.
Однако он ослеп. Он был ослеплен золотым сиянием, пылавшим, словно расплавленный металл.
Вокс зазвенел от пронзительных возгласов его братьев, пораженных тем же недугом, но слова доносились приглушенно, теряясь в звуках, которых не должно было быть. И вины вокса в этом не было — шум возник в его голове — грохот волн, настолько громкий, что грозил сбить с ног.
Ослепший и почти оглохший Аргел Тал почувствовал, как болтер выскальзывает из его ослабевших пальцев. Ему потребовались все силы, чтобы не упасть.
Лоргар Аврелиан не испытал ничего подобного.
Он не видел ослепляющего золотого сияния и не слышал психического рева.
Он увидел шестерых человек. Пятеро были ему незнакомы, но одного примарх знал. Ультрамарины, не так сильно пострадавшие, как его воины, преклонили колени, не нарушив строя. Стоять остались только Жиллиман и Сигиллит.
Лоргар снова перевел взгляд на телепортировавшуюся группу. Пятеро воинов окружали знакомую фигуру, и, хотя примарх не знал их имен, ему было известно, кто они такие. Невероятно искусные доспехи из чистого золота. Плащи торжественного алого цвета на плечах. Длинные алебарды в руках, которые не дрогнут.
Кустодес. Телохранители Императора.
Лоргар смотрел на шестого, который выглядел сейчас обычным человеком. Несмотря на юношескую энергичность, время оставило свой след в виде морщин на лице одновременно строгом и великодушном. Внешность этого человека зависела от того, к какой грани его характера было обращено внимание смотрящего. Он мог показаться стариком и молодым атлетом. Полководцем с неподвижным лицом и холодным взглядом и эмоциональным поэтом, готовым расплакаться.
Лоргар сосредоточился на его глазах, видя в них тепло любви и доверия. Но вот человек моргнул, и когда его глаза открылись вновь, в них мерцал холод с отчетливым оттенком разочарования, смешанного со льдом отвращения.
— Лоргар, — произнес человек.
Его голос, негромкий, но сильный, терялся в бесконечности, разделяющей любовь и ненависть.
— Отец, — приветствовал Лоргар Императора Человечества.
Глава 4
ЛЕГИОН НА КОЛЕНЯХ
ЕСЛИ УЛЬТРАМАР СГОРИТ
СЕРЫЕ
Зрение восстановилось и прогнало ужасное ощущение беспомощности. Подобные чувства были проклятием для Аргел Тала и терзали его, словно укусы тысячи насекомых.
Сквозь затемненный визор он сумел разглядеть могучую фигуру, окутанную языками ослепительно-белого пламени. Воины в золотых доспехах и алых плащах с привычной легкостью держали удивительные алебарды. Каждый из них ростом не уступал Астартес, и ни один Астартес не мог не узнать этих солдат.
— Кустодес, — прохрипел Аргел Тал сквозь стиснутые зубы.
— Это же… — пробормотал Ксафен. — Это…
— Я знаю, кто это. — Аргел Тал по-прежнему выдавливал слова сквозь зубы.
И в то же мгновение его сразил голос, сразил их всех:
На колени.
Негромкий шепот ударил, словно молотом по лбу. Сопротивляться ему было невозможно. Мышцы отреагировали мгновенно, несмотря на то что сердца многих отказывались повиноваться. Аргел Тал был одним из упрямцев. В прозвучавших словах не было требования верности или уважения. Голос требовал покорности, рабской покорности, и все существо Аргел Тала протестовало, но он не мог не подчиниться.
Сто тысяч Несущих Слово опустились на колени посреди города, стертого с лица земли приказом Императора.
Легион встал на колени.
Лоргар оглянулся через плечо на океан коленопреклоненных воинов. Когда он снова обратил взгляд на Императора, в его глазах вспыхнуло пламя.
— Отец… — заговорил Лоргар, но человек покачал головой.
— На колени, — повторил он.
На его неподвластном времени лице проступила такая же темная щетина, как и у Лоргара. Каков отец, таков и сын.
— Что? — переспросил примарх.
Он перевел взгляд на стоящего позади Императора Жиллимана — гордого и непреклонного. Снова взглянув на отца, он протер глаза кончиками пальцев, будто прогоняя навязчивое видение.
