На стенах, закрепленные через неравные промежутки, горели факелы из пучков веток, отчего каменные переходы местами заволакивало дымом. В общем, Вендате приходилось бывать и в более приятных местах. Будь проклят Аквилон, приказавший ему спуститься на поверхность.
— Если понимаешь их веру, нетрудно догадаться, почему они собираются здесь, — сказал капеллан.
— Вера — это выдумка, — фыркнул Вендата.
Аргел Тал ни разу в своей жизни не делал ставок: игра противоречила монашескому укладу жизни воинов легиона, поскольку свидетельствовала о жажде земных богатств, бессмысленных для любого солдата с чистым сердцем. Но он мог с уверенностью заключить пари, что самыми часто повторяемыми словами Вендаты были именно эти: «Вера — это выдумка».
— Для различных существ вера означает разные вещи, — сказал Аргел Тал.
Это была слабая попытка предотвратить спор, намечающийся между двумя его спутниками, но, как он и предполагал, она оказалась безуспешной.
— Вера — это выдумка, — повторил Вендата, но Ксафен, распаленный присутствием невольных слушателей, продолжал спорить:
— Люди пришли сюда именно из-за веры. И из-за веры храм стоит в этом месте. Здесь наблюдается благоприятное расположение звезд, и люди верят, что это помогает в проведении их ритуалов. Созвездия отмечают на небе обитель богов.
— Языческая магия, — бросил Вендата, начиная злиться.
— Тебе же известно, что Колхида до вступления в Империум была такой же, — не уступал Ксафен. — Эти ритуалы мало чем отличаются от тех, что проводили многие поколения до прихода Лоргара. Жители Колхиды всегда придавали большое значение звездам.
Вендата упрямо тряхнул головой:
— Капеллан, не стоит добавлять бессмысленные суеверия к списку уже имеющихся против тебя обвинений.
— Вен, только не сейчас. — Аргел Талу совсем не хотелось выслушивать очередной спор о природе человеческой психики и разлагающем воздействии религии. — Пожалуйста, не сейчас.
Если Аргел Тал за прошедшие три года немного сблизился с Кустодес, упражняясь с ними в тренировочных камерах, то Ксафен получал извращенное удовольствие, поддевая их при каждом удобном случае. Философские дискуссии почти всегда заканчивались тем, что Вендата или Аквилон покидали комнату, чтобы не ударить капеллана. Ксафен, в свою очередь, считал подобные моменты своими личными победами и каждый раз по-стариковски посмеивался им вслед.
— Если уж они так ценят звезды, — затрещал в вокс-динамиках голос Вендаты, — почему же они прячутся под землей?
— Попробуй сам спросить у них об этом сегодня вечером, — с усмешкой посоветовал Ксафен.
На несколько блаженных мгновений между ними установилось молчание, и все трое продолжили путь.
— Я слышу песнопения, — вздохнул кустодий. — Клянусь Императором, это настоящее безумие.
Аргел Тал тоже слышал пение. Пещеры под ними уходили вглубь несколькими уровнями, но массивные камни с невероятной легкостью проводили все звуки. Тот, кто входил в храмовые пещеры, в любое время дня и ночи мог слышать смех, шаги, молитвы и рыдания.
На одном из нижних уровней проводился ритуал.
— Я уже несколько недель наблюдаю, как вы перебираете пергаменты и лопочете с кадианцами на их языке.
— Это язык Колхиды, — рассеянно заметил Аргел Тал, проводя пальцами в перчатке по угольному рисунку, изображавшему существо, похожее на примарха.
Рисунок был довольно примитивным, но на нем просматривалась фигура в балахоне, стоящая рядом с другой — в кольчужной броне и без одного глаза. Оба существа стояли на вершине башни посреди цветущего луга. И это был далеко не первый рисунок, увиденный Аргел Талом, однако они продолжали привлекать его внимание.
С флотилии на поверхность доставили множество слуг, которым был отдан приказ исследовать пещеры Кадии и сделать пикты с каждого рисунка.
— Вот, значит, как ваш легион искупает свою вину перед Императором? — спросил Вендата. — После достижения множества Согласий я уже надеялся увидеть вас в новом свете. Падение Монархии осталось в прошлом. Даже Аквилон в это поверил. А теперь мы приходим сюда, и все начинается снова, когда вы бубните с этими тварями на чуждом наречии.
— Это колхидский, — сказал Аргел Тал, стараясь подавить раздражение.
— Может, я и не силен в вашем монотонном языке, — настаивал Вендата, — но я знаю достаточно. То, что слетает с губ кадианцев, не колхидский язык. Как и эти надписи. Они ни на что не похожи. Нет даже протоготических корней.
— Это колхидский, — снова повторил Аргел Тал. — Древний, но колхидский.
Вендата отказался от продолжения спора. Аквилон уже обо всем узнал и даже спускался на поверхность, чтобы все посмотреть лично. Командир Кустодес неплохо говорил по-колхидски, но и он, как Вендата, не понял ни слова. Когнитивные сервиторы, доставленные с орбиты, столкнулись с той же проблемой — ни один лингвистический декодер не смог справиться с руническими письменами.
— Возможно, — предположил Ксафен, — мы избранный легион. Только те, в ком течет кровь Лоргара, говорят и читают на этом святейшем языке.
— А тебе бы этого очень хотелось, не так ли? — сердито бросил Вендата.
Ксафен в ответ только усмехнулся.
Невозможность разобраться в каракулях, покрывающих стены пещеры, окончательно испортила настроение кустодия.
— О чем здесь говорится?
Он показал на случайно выбранный стих, начертанный на неровной поверхности камня.
Аргел Тал взглянул на надпись и неожиданно для себя обнаружил поэзию — довольно бесхитростную, мало напоминающую ритуальные песнопения. Он уже достаточно хорошо узнал говорящих-с-богами и решил, что перед ним произведение шамана, одурманенного галлюциногенами и выплеснувшего поток сознания на священную стену.
…Мы воспеваем тех, кто творит,
Пусть обратят на нас свой взор
И одарят благословением боли,
Чтобы Галактика окрасилась кровью
И боги утолили свой голод.
— Это всего лишь плохие стихи, — сказал он Вендате.
— Я не могу прочесть ни единого слова.
— Стих довольно безыскусный. — Ксафен улыбнулся. — Ты ничего не потеряешь, если его не прочтешь.
— А тебя не волнует то, что я не в состоянии этого прочитать? — настаивал Вендата.
— У меня нет для тебя ответа, — огрызнулся Аргел Тал. — Это бред давно умершего шамана. Стихотворение связано с верой кадианцев в каких-то богов, но его суть недоступна мне так же, как и тебе. Больше я ничего не знаю.
— Разве тебе мало нескольких недель, проведенных в их шатрах, Аргел Тал? Кому нужно посещение этого нечестивого обряда невежественных дикарей?
— Вен, от твоих слов у меня начинает болеть голова, — сказал Аргел Тал, почти не слушая кустодия.
