— Я ненавижу то, что ты заставил меня увидеть. Мне ненавистна истина, которую мы обязаны донести до Империума Человечества. Но больше всего я ненавижу то, чем я стал, служа твоим замыслам. — Аргел Тал усмехнулся, но усмешка принадлежала не ему. — Но мы никогда не могли ненавидеть тебя, Лоргар.
Вендата был еще жив, когда его насаживали на копье рядом с девятью другими жертвами.
Но, к счастью, недолго.
Он не увидел освящения, купленного его кровью. Он не увидел того, что прорвалось сквозь барьер между царством духа и миром плоти.
Неистовый танец Ингетель подходил к концу. Девушка обливалась потом, ее волосы слиплись в сальные пряди, и тело блестело в свете факелов, словно унизанное жемчугом. В руках она продолжала сжимать деревянный посох, увенчанный резным полумесяцем.
Возле каждого копья с жертвой стоял татуированный говорящий-с-богами, стиснув в побелевших от напряжения пальцах грубую глиняную чашу, куда стекала кровь убитых людей. Ингетель по очереди подходила к каждому из них, и шаманы размазывали на ней кровь, покрывая ее тело спиралевидными символами.
Ошибиться в значении рисунка было невозможно. Они рисовали на ее коже Око.
— Непостижимо, — произнес Лоргар.
Он выглядел больным, на висках вздулись и пульсировали вены.
— Я знаю этот ритуал, — сказал Ксафен. — Он известен из древних книг.
— Да, — со страдальческой улыбкой согласился примарх. — Это отголосок колхидской церемонии. Так были помазаны на правление короли-жрецы. Танец девственницы, кровавые жертвоприношения, созвездия, татуированные на коже… Все так же. Кор Фаэрон тоже узнал бы ритуал, как и Эреб. Они оба видели все это собственными глазами раньше, до моего появления на Колхиде, когда обряд совершали жрецы Завета.
Аргел Тал был уверен, что их культура давно переросла этот этап. Лоргар, вероятно, уловил отвращение, сквозившее в мыслях капитана, потому что повернулся в его сторону и окинул пристальным взглядом.
— Я не нахожу в этом ничего привлекательного, Аргел Тал. Всего лишь необходимость. Ты считаешь, что мы ушли от подобных суеверий? Но хочу тебе напомнить: не все перемены происходят к лучшему. Здания разрушаются. Плоть слабеет. Воспоминания тускнеют. И все это следствия течения времени, а мы, если бы нашли способ, могли бы обратить его вспять.
— Мы пришли сюда в поисках свидетельств существования богов, мой лорд. Но ни один бог, достойный поклонения, не потребовал бы такого от своих приверженцев.
Лоргар снова повернулся лицом к церемонии и потер пальцами виски.
— А это, сын мой, самые мудрые слова, которые кто-либо произнес с той минуты, как мы открыли этот мир. Ответы, которые я ищу, вселяют в меня страх. Пытки? Человеческие жертвоприношения? — Лоргар слегка поморщился. — Прости, я говорю несвязно. Мысли вызывают у меня боль. Я хочу, чтобы они прекратили смеяться.
Пещера содрогалась от барабанного боя, и воздух дрожал от монотонного песнопения сотен человеческих глоток.
— Никто не смеется, мой лорд, — сказал Аргел Тал.
Лоргар улыбнулся сыну, не скрывая своего сожаления:
— Нет, они смеются. Ты увидишь. Осталось уже недолго.
Ингетель подошла к последнему из говорящих-с-богами. Шаман помазал ее кровью Вендаты, выделив на обнаженном животе контур Зубчатого Солнца. Закончив последнюю стадию подготовки, девушка вернулась к центру платформы. Там она остановилась, раскинула руки в стороны и запрокинула назад голову, словно на распятии.
Барабанный бой усиливался, биение сердца дракона становилось все громче и быстрее, ритм нарушился. Песнопения сменились громкими стенаниями, руки и лица собравшихся людей обратились вверх, к потолку пещеры.
Босые ноги Ингетель медленно оторвались от пола. Кровь яркими струйками стекала с ее кожи и капала с пальцев на камни. Кадианцы закричали. Все до единого. Шлем капитана приглушил звук в аудиорецепторах, но это мало помогло.
Лоргар, не отводя пальцы от висков, прикрыл глаза.
— Начинается.
Первым признаком его появления стал резкий запах крови. Невероятно сильный, острый и кислый, словно запах испорченного вина, он так сильно подействовал на чувства Аргел Тала, что вызвал удушливый кашель. Ксафен отвернулся, Лоргар все еще не открывал глаз, и Аргел Тал был единственным, кто увидел, что произошло дальше.
Ингетель, поднятая в воздух на невидимом распятии, за несколько мгновений умерла дюжиной смертей. Невидимые силы содрали с нее кожу рваными лоскутами, с отвратительным шлепком швырнув их на камни. Кровь хлынула изо рта, ушей, глаз, из всех имевшихся на теле отверстий. Несколько секунд она еще жила, а затем то, что еще оставалось от тела, попросту взорвалось. Окровавленные останки плоти разлетелись во все стороны, забрызгав и примарха, и его сыновей.
Скелет, продолжающий двигаться, еще мгновение висел в воздухе перед ними, а затем раскололся на мелкие части, потрескивая, словно бьющаяся глиняная посуда. Осколки костей, словно градины, застучали по доспеху Аргел Тала.
Последним по камням загрохотал деревянный посох.
Лоргар, произнесло существо, постепенно обретающее форму над останками мертвой девушки.
Лоргар положил перо на пергамент и прикрыл глаза — задумался о тех событиях, что произошли в пещере: несколько месяцев назад для Аргел Тала и всего лишь несколько ночей назад для самого примарха.
— Я проклинаю открытую нами истину, — признался он. — Я проклинаю тот факт, что мы достигли края реальности только ради того, чтобы обнаружить в бездне лишь ненависть и проклятие.
— Правда всегда неприглядна. Поэтому люди верят в обманы. Ложь обещает им нечто прекрасное.
Существо, которое было и не было Аргел Талом, продолжило свой рассказ.
Примарх открыл глаза и взглянул в лицо будущего.
Оно громоздилось перед ним, превосходя ростом самого Лоргара и разглядывая его разными глазами над открытой пастью. Молящиеся кадианцы замерли и умолкли, так что Несущие Слово уже не были уверены, что в пещере остался кто-то еще, кроме них самих.
Прицельные сенсоры Аргел Тала отчаянно исследовали пространство в безуспешной попытке определить существо, и перед линзами пронесся поток тактических данных. Любая попытка заканчивалась сообщением о неудаче. Если обычно на ретинальном дисплее отображались данные о вражеской броне и анатомии, сейчас перед глазами мелькала одна и та же колхидская руна: «Неизвестен».
Ксафен доложил о той же самой проблеме:
— Я не могу в него прицелиться. Оно… не здесь.
О, я здесь.
— Ты это слышал? — спросил капеллан.
Аргел Тал кивнул, хотя слуховые рецепторы не зарегистрировали никакого сигнала.
