Селатон и его капитан выскакивают из-под рушащегося пилона. Тот падает, как усыпленное животное: сначала подогнув колени, потом на живот, а затем голова падает набок с обмякшей шеей, загнутой назад. Словно вызванная звуком раздираемой стали, вздымается бурлящая стена пыли. Вентан и Селатон выскакивают из пыльной волны.
Посадочные платформы впереди покрыты обломками и трупами. Вентан бледнеет, увидев павших Ультрамаринов. Их прекрасные доспехи цвета кобальта и золота ободраны и расколоты огнем болтеров. Он видит труп с полковым штандартом. Это расположенный поверх двуглавого орла золотой символ легиона. Древко так крепко сжато бронированными кулаками, что на нем остались следы, как от зубов.
Это была почетная стража. Церемониальное отделение, которое уничтожили, когда они готовились к посадке. Рядом лежат тела городских сановников, торговых чиновников, сенешалей, помощников и бригадиров грузчиков. От них остались окровавленные останки: бесформенные мешки из рваной одежды, набитые мясом. Их поразило оружие, созданное для постчеловеческих войн, оружие, которое способно убивать и сейчас убивает Легионес Астартес.
Оружие, воздействие которого на немодифицированных, неусовершенствованных и незащищенных людей чрезмерно.
Селатон замедляет шаг и замирает. Он рассматривает гору мертвецов.
— Идем! — приказывает Вентан.
— Они ждали посадки, — произносит Селатон, словно это имеет какое-то значение.
Вентан останавливается и глядит на сержанта.
Это настолько очевидно, но все же он не заметил. Чтобы увидеть истину, потребовался менее опытный ум Селатона.
Они ждали посадки. Они умерли, ожидая посадки с поднятыми знаменами и штандартами. Но с момента начала катастрофы, вероятно, прошло пятнадцать или двадцать минут. Пятнадцать или двадцать минут со времени орбитального взрыва, с которого начался огненный дождь.
Они все это время стояли тут и продолжали ждать посадки, когда мир вокруг озарялся?
— Они уже были мертвы, — произносит Вентан. — Мертвы или умирали.
Это убийство предшествовало катастрофе. В лучшем случае — произошло одновременно с ней. Катастрофа не была несчастным случаем.
Над платформой визжат выстрелы. От противовзрывных барьеров позади них с хлопаньем отражаются лазеры. Болтерные заряды закручивают в штопор дым. Повсюду вокруг удары от попаданий.
Вентан видит, как из дымной пелены надвигаются Несущие Слово. С ними идут солдаты, когорты Армии с лазерными винтовками и алебардами.
Они палят по всем целям, которые видят.
Селатон, все еще сдерживаемый этическими параметрами привычной для его понимания вселенной, задает очевидный вопрос.
— Что нам делать? — произносит он. — Что нам делать?
2
[отметка: 0.01.00]
На борту «Самофракии» Сорот Чур исполняет свою вторую службу.
Его люди уже убивают большую часть высокопоставленных членов экипажа. Продвигаясь к главному мостику, прожигая задраенные в отчаянии противовзрывные люки, Чур оказывается лицом к лицу с капитаном корабля, который мрачно сообщает о своем отказе подчиняться Чуру, чем бы ему ни угрожали.
Чур не обращает на офицера внимания. Тот — всего лишь тявкающая дворняжка, которая слишком невежественна, чтобы вести себя осмотрительно. Дворняжка тщетно лает о своей непокорности только что вошедшему в дверь карнодону.
Чур хватает голову капитана правой рукой и сдавливает ее, как сырое яйцо. Он позволяет телу упасть. Экипаж мостика таращится на него, осознавая, что их проблемы гораздо серьезнее, чем они могли себе представить. При захвате корабля экипаж мостика обычно может гарантировать себе неприкосновенность в обмен на жизненно необходимые технические услуги.
Офицеры мостика «Самофракии» видят, как убивают их капитана, и понимают, что в их услугах нет надобности.
Некоторые вытаскивают пистолеты, хотя знают, что они всего лишь немодифицированные люди в тканых одеждах; хотя воины-транслюди, только что проложившие себе дорогу на главный мостик, превосходят их числом; хотя понимают, что их лазпистолеты даже не поцарапают броню захватчиков.
Чур одет в более свежую модель доспеха «Максимус», как и подобает командующему. Алый — первый цвет, в который была окрашена броня.
— Смерть, — приказывает он, когда в наплечник со звоном попадает лазерный заряд.
Несущие Слово пользуются кулаками, повесив оружие на ремни. Чур не хочет, чтобы массреактивные заряды испортили приборы управления мостика. Они крушат людей. Хватают их и переламывают шеи с позвоночниками, размазывают черепа, выдирают глотки. Офицерам некуда бежать, но они все равно бегут, вопя от ужаса. Их ловят и вздергивают за волосы, за фалды, за лодыжки и запястья — ловят, подхватывают и убивают. Тела сваливают в кучу в центре палубы перед креслом бывшего капитана.
Чур озирает работу. Он поднимает левое запястье и говорит в приваренное к нему устройство из стекла и проводов. На нем нанесен знак священного Октета. Темная блестящая тварь, которая обитает в оплетенной проводами склянке, не транслирует слова, как вокс. Она просто повторяет их другими устами в других местах.
Услышав сигнал при помощи собственных варп-склянок, на мостик выходят магосы Механикум. Все они из числа примкнувших к магистру войны. Они отвернулись от Марса и Терры. Мельчайшие изменения одеяний и символики демонстрируют измену, однако главный ее признак — мрак. Они окружены тайной своего технологического мастерства, словно тенью.
— Корабль захвачен, — сообщает Чур их предводителю.
Магос кивает и расставляет своих людей на мостике.
— Десять минут, и мы обретем подвижность, — говорит магос Чуру. — Стимуляция приближается к выходной мощности.
— Станция «Зетсун Верид». — Чур называет пункт назначения. Это мелкое специализированное сооружение, часть орбитального архипелага, в котором стояла «Самофракия».
Магос снова кивает. Под палубой гудят системы, набирая активную мощность.
Чур поворачивается к своему заместителю Гералу.
— Локатор, — произносит он.
Отделение Герала вытаскивает вперед локаторный модуль, варп-склянку размером с урну, и ставит его посреди палубы. Они втыкают его между трупами, чтобы закрепить в вертикальном положении. Пол под ногами скользит от крови.
Они отходят. Что-то внутри склянки пульсирует и колышется, блестя черным, словно слизень. Что-то шепчет во тьме. Что-то прячется, будто блестящий моллюск, в раковину, скрываясь в кольцах, петлях и витках внутренней архитектуры. Но только раковина находится не здесь, на мостике «Самофракии», а где-то еще, в иной вселенной.
Гора тел покрывается инеем. Окоченевшие трупы дергаются и качаются, словно пытаясь вывернуться из переплетения конечностей.
