– Здравствуй, Олика! Как я рад тебя видеть!
– Привет, Мидо. Взаимно.
– А почему так кисло? Чем-то обеспокоена? Или оскорбил кто?! Так скажи, я с ним быстро разберусь.
– Не говори глупостей. Кто может обидеть боевую девку? Да еще зная, что на ее защиту кинется преданная стайка еще не свирепых псов, но уже показывающих зубки щенков.
– Но я же вижу, что ты расстроенна.
– Стоп. Не заговаривай зубы. Кажется, ты жаждал поведать что-то насчет твоей королевы-коровы?
– Ах да. Моя корова повалила забор и сбежала к вам на задний двор.
– Неубедительно выкрутился.
– Слушай дальше. Пока я оттягивал эту скотину от сенника, услышал тайный разговор твоего отца и королевского гонца.
– Продолжай.
– Король Констаф собирается идти войной на Генурга Пятого.
– Его величество давно об этом кричал. Но дальше угроз его смелости не хватало. Потому что у Генурга непомерно сильная армия и хорошие отношения с оружейниками гномов.
– Теперь все серьезно!
– С чего ты взял?
– Во-первых, официально гонец доставил какие-то бумаги, касающиеся изменения налогов. Об этом Фатун позже объявит на площади. Во-вторых, разговаривали они шепотом. В-третьих, человек короля велел твоему отцу держать эту информацию в секрете и быть готовым по первому требованию Констафа предоставить из нашей деревни полторы сотни воинов.
– Ничего себе! Это ж половина взрослых мужчин Заозерья!
– В-четвертых, поступивших в армию его величества за счет казны полностью оденут, вооружат и даже станут выплачивать жалованье в размере пяти медяков в день!
– Есть еще и в-пятых? – догадалась и выжидающе посмотрела на меня Олика.
– Да. Мне вот-вот стукнет семнадцать. А значит, я тоже смогу пойти на службу к королю.
– Зачем?
– Чтобы в бою применить перенятую у тебя науку. Доказать, что я уже не мальчик, а мужчина. А после войны возьму тебя в жены.
Свирепый взгляд любимой подсказал мне, что ей почему-то не нравится эта идея.
– Теперь слушай сюда, дружок. Во-первых, я готовлю тебя и остальных парней не в армию наемных убийц, а для защиты родины; во-вторых, не так уж многому вы и научились. В-третьих, записавшись добровольцем, ты докажешь, что являешься не умным, рассудительным мужчиной, готовым стать опорой семьи, а глупым пацаном, жаждущим добиться славы, играя со смертью. В-четвертых, если погибнешь, я себе этого не прощу.
– А ты при чем? Это мое самостоятельное решение.
– При том. Буду корить, что не сумела тебя, дурака, образумить.
– Но, Олика. Я уже решил. К тому же…
– Замолчи, не хочу слушать очередную браваду о том, как романтично завоевывать чужие земли и разорять дома мирных жителей. Ответь мне: перед тем, как сжечь очередное поселение, солдаты обычно насилуют женское население – чьих-то малолетних дочек, беременных жен, сестер, матерей? Зачастую происходит это на глазах плененных или рядом с трупом родного мужчины. Подумай, ты в состоянии отобрать жизнь у сына чьей-то матери? Сможешь зарубить чьего-то отца и оставить сирот? Ты готов к таким подвигам?
Мне нечего было сказать. Яркие краски плана сделать карьеру военного, добиться высокого положения в обществе и вернуться с победой меркли на глазах.
– Нет, Олика. Мне представлялось это чем-то вроде опасного, но интересного приключения. Может, ты все-таки преувеличиваешь? И твои страхи связаны с долгим пребыванием в плену у орков?
– Поверь, люди ничем не лучше. Разве что не едят поверженных. Одно дело – сражаться за отчизну, совсем другое – быть захватчиком.
– Я чуть не поступил глупо. Прости. Теперь даже если меня заставят идти на ту войну, обещаю, что сбегу в лес.
– Так-то. И еще есть в-пятых.
– Слушаю, – пробурчал я, уныло рассматривая муравьев под ногами.
– Иди ко мне, – крепко обняла меня Липа, поцеловала в щеку и шепнула: – В-пятых, я люблю тебя и не хочу потерять!
– Что ты делаешь? Нас же могут увидеть!
– Тебе не нравится?
– Очень. Но ты же сама говорила…
– Тогда сделаем так, – покрепче схватила меня Олика, выполнила бросок через бедро, перешла на удушающий захват и назидательным тоном произнесла: – Запомни, хороших войн не бывает. Это всегда чье-то горе. Понял?
– Хр-р, дха, – прохрипел я.
– Повтори! – ослабила захват дочка старосты.
– Любая война – это плохо.
– Молодец! – снова чмокнула меня и помогла подняться девушка.
– О! Вы уже и тут приемы отрабатываете? – внезапно появился Ресл.
– Ага! – кивнула Олика.
– Привет, Ресл. Куда спешишь? – потирая ушибленное плечо, поинтересовался я.
– Разве не слышите большой барабан?
Действительно, над деревней разносилось глухое: «Бум! Бум! Бум!»
– Народ собирают на площадь. Фатун объявит важные новости. Говорят, они связаны с приездом королевского гонца, – сообщил друг. – Идете?
– Конечно! – ответил я, потом притянул за руку подругу и тихонько, чтобы не услышал Ресл, произнес: – Олика, сегодня особый день! Счастливый. Я запомню его на всю жизнь!
– Почему? – не поняла дочка старосты.
– Ты призналась мне в любви!
Базирог
– Блин, никак не получается произнести заклинание, не глядя на свое отражение, – сетовал человек.
– Сконцентрируй внимание только на буквах. Ведь в прошлый раз у тебя получилось, – посоветовал я.
– Тогда условия открытия врат мне были незнакомы. А теперь, когда знаю, что проводнику запрещено видеть себя в зеркале, глаза сами косятся куда не следует.
– А если повернуть диск так, чтобы в нем отображалось не его лицо, а что-нибудь другое? – предложила Теона.
– Солнце, ты же прекрасно знаешь, что так нельзя, – ответил Серый.
– Может, ему шоры, как коню, повесить, чтобы смотрел только на надпись? – подключилась светлая сестренка, не отрываясь от учебника по начертательной геометрии.
– И седло, – добавила дроу.
– А седло зачем? – удивился я.
– Чтобы не называл меня солнцем, – буркнула на человека тетя Теоларинэ.
– Прости, зайка, постоянно забываю, – виновато отозвался Вотар. – Ты ведь у меня такая ослепительная.
– Продолжай.
– Еще ты наиярчайшая и самая звездная эльфийка.
– Хм, думаешь, подлижешься и я прощу?
– А разве нет? – Жених обнял невесту и чмокнул в губки.
