Вкуса пищи Енька не запомнила, равно как и не успела рассмотреть комнату. Едва опустив голову на подушку, она провалилась в сон, и там за ней бегала с розгой мама Люба и орала, что Енька не имеет права упустить свой шанс и обязана выйти замуж за перспективного Аятоллова. Енька отнекивалась и утверждала, что он старый и вообще вампир, на что появившаяся баба Таня предлагала отдать Аятоллова ей, старость, мол, не порок, а насчет вампира – она и не с такими упырями имела дело.
Следующие несколько дней прошли как в дурмане. Енька подписывала какие-то документы, беспрерывно махая рукой. Специально для нее Аятоллов поставил рядом со своим особняком временный домик – двухэтажный, общей площадью в двести квадратных метров.
Енька научилась формировать одежду – это оказалось не сложнее, чем играть в тетрис на самой маленькой скорости. Она изучала местный алфавит, училась водить аэромобиль – на самом деле тот летал сам, но в некоторых версиях можно было отключать часть автоматики, все равно шанс врезаться во что-нибудь оставался нулевым.
Потом потянулась неделя затишья – к этому времени Аятоллов закинул все нужные удочки, подготовился к атаке и постоянно куда-то ездил и с кем-то разговаривал.
Еньке же в ее шикарном домике с сауной, бассейном и виртуализатором, готовым перенести ее в любой выдуманный мир, было тоскливо.
Она дико скучала по родным, по две тысячи девятнадцатому. И по карантину, в котором остались Инна с ее страстным мальчиком и Артем. Там можно было общаться с близкими и интересными ей людьми.
Енька призналась себе, что лучше бы она тогда осталась в том центре, а не сбежала. Во всяком случае – жизнь была бы насыщеннее.
Потом закрутились какие-то заявления президента для прессы, постановления ООГ, кого-то снимали с постов, и она почему-то должна была этому радоваться. Енька уже даже не пробовала вникать во все. Ее возили на съемки, и она говорила там то, о чем ее просил Аятоллов. Чаще всего это совпадало с правдой, но не всегда.
Детей, выдернутых из прошлого, – всех, кроме Еньки, – перевели в какое-то шикарное место, она видела фотографии: громадный парк, аттракционы, бассейны и многое другое. Все они могли в любой момент по желанию получить гражданство.
Аятоллов говорил: «Мы выиграли». Енька покупала себе драгоценности и пускала старинные монеты «блинчиком» в бассейне, считая подпрыгивания над водой.
Она хотела попроситься к своим современникам, к вальсу и парку аттракционов. Но понимала, что, во-первых, обидит этим кандидата в президенты, а во-вторых, ее все равно не отпустят – слишком многое уже было завязано на девочку.
Однажды ночью она проснулась оттого, что над кроватью кто-то стоял. Жестом включив свет, Енька увидела над собой худющего и заросшего Тём-Тёмыча в сером комбинезоне, висящем на нем как на пугале. Каким образом он смог не только найти ее, но и проникнуть на хорошо охраняемую территорию и взломать все замки, было просто непостижимо.
– Я сбежал месяц назад, во время переезда, – заявил он. – Искал тебя, думал, тебя держат как в тюрьме.
Он сел рядом с кроватью и заплакал. Енька еще не проснулась и никак не могла сообразить, почему нормальный с виду парень – и вдруг ревет.
– Я выяснил, где находится центр континуумных полей, – всхлипнув, сообщил Артем. – Продумал, как туда попасть, подобрал коды. Пришел спасать тебя… А у тебя все так роскошно… И двери изнутри не заперты.
– Ну и дурак ты, Тём-Тёмыч, – обиделась Енька. – Пришел спасать – так спасай, а не реви!
– Правда? – удивился Артем.
– Правда, – ответила она. Что-то по подобному поводу говорила мама Люба, что-то нелицеприятное, но девушке было все равно.
Она опустилась на колени рядом с Тём-Тёмычем, взяла в ладони его лицо, по которому, оставляя грязные дорожки, текли слезы, и поцеловала.
Осторожно, легко, словно опасаясь, что ответа не будет.
Поцеловала так, чтобы просто почувствовать его вкус. Чтобы понять – каково это, когда за прекрасной дамой в логово дракона вламывается ее рыцарь.
А что случится дальше – ей было плевать. Ворваться в этот их континуумный центр? Украсть машину времени? Нырнуть наугад куда-нибудь туда, где люди еще не начали пить кровь друг друга?..
– И ты пойдешь со мной, туда… непонятно куда? – Артем оторвался от Еньки.
– Да, – ответила она и снова прижалась к его губам.
Примечание автора
Однажды я задумал написать подростковый фантастический рассказ про обычного ребенка, волей случая попадающего в будущее. Нормальное такое будущее, которое растет из нашего настоящего – не злое, не доброе, но в то же время тревожное и с какими-то своими чаяниями и надеждами.
Я хотел, чтобы все сразу становилось ясно из названия: и про подростковость рассказа, и про путешествие в будущее, и про то, что это самое будущее – в общем-то просто продолжение нашего настоящего, хотя и совсем-совсем другое.
И я придумал такое слово: «тенегрядущедоброе». На мой взгляд, оно содержит все нужное. При этом название выделяется из ряда и запоминается – может, даже не побуквенно, а своим настроением, нарочитой громоздкостью и необычностью.
Республика Знаний
Глава первая
Председатель брызгал слюной:
– Таким, как ты, прямая дорога в школу! А потом в университет! Всю жизнь по учебным заведениям!
Это он, конечно, загнул. Шурик слушал вполуха – больше всего его интересовало, обнаружат они истинные размеры кражи или же будут наказывать только за один мешок.
– Нет, ну вы посмотрите, – распалялся председатель, – каков наглец! Папашка его уже третье высшее получает, мы тут из жалости выродка пригреваем – а он у нас, благодетелей, зерно ворует!
В кабинете они были вдвоем. За серым от грязи столом – председатель, весь состоящий из перекатывающихся валиков жира, а в углу, на хлипком стуле – Шуранды Аланов, пятнадцатилетний нарушитель закона.
Худой, длинный, с голодным взглядом.
В дверь постучали, не дожидаясь ответа, приоткрыли ее – и в узкую щель протиснулась потная лысая голова заместителя председателя.
Желтоватая кожа туго обтягивала кость, и впечатление получалось жуткое – будто бы кто-то надел на руку череп и засунул его в дверь.
– Там семи мешков не хватает, – задвигалась нижняя челюсть. – И еще пуда соли.
– Ложь! Я только шесть взял! И без соли! – выдал себя Шурик.
– Готовь рапорт, – неожиданно тихо произнес председатель. – И спиши на него падеж четырех коров, полторы тонны арматуры и девятнадцать мешков цемента. Позвони куратору из района, пусть присылает приставов.
Мальчик обалдело посмотрел по сторонам – но ничего, кроме оседающих в его сознании слов, не указывало на то, что мир перевернулся. Он взглянул на окно: за стеклом виднелись ржавые прутья решетки, за ними – размокшее от непрерывных дождей поле, в котором уныло ковырялись колхозники.
