– Почему «были»? – Значит, все-таки отец «юрист»!
– Потому что Нехно убили год назад на лесоповале. То ли нормы рабочим слишком большие выписывал, то ли с куратором чего не поделил. Изрядный шухер случился! Аланову месяц рабочего срока оставался, так он плюнул на все, полстраны на попутках за четыре дня проехал – а на похороны успел. Ему потом за самовольную отлучку пятерик добавили, но вроде как разобрались – сам диктатор Кантор на апелляции надписал: «В связи с имеющимися обстоятельствами самовольную отлучку считать оправданной». Но несколько лишних месяцев Аланов все равно отработал.
– А откуда ты это знаешь? – Шурик даже дыхание затаил.
– Проректор по хозчасти рассказывает. Они с Алановым в свое время на одном потоке в БГУ учились. Особой дружбы не было, оно и понятно – два волка в одну упряжку не встанут. Тем не менее вроде как очень уважают друг друга, Рихаг, проректор наш, отслеживает его судьбу. Он сейчас в свой колхоз вернулся, вроде как потрудиться решил – там жена больная, сын беспризорником растет.
После визита «юристов» отношение к Шурику в «отстойнике» изменилось радикально – неудачники всех мастей теперь часто спрашивали его совета, некоторые даже пытались доносить ему друг на друга в надежде, что их информация дойдет до проректоров.
Ему выделили отдельную парту, и жить стало даже лучше, чем у «юристов».
А спустя три недели приехали первые покупатели. Ночью, через два часа после отбоя, дверь в комнату открылась, и вошли семеро – шесть военных и проректор по хозяйственной части.
– Па-адъем, сучье мясо! – заорал один из военных, в высокой меховой шапке с кокардой. – Ну что, девки, смотрины у вас! Встать у своих коек и радоваться!
С глухим ворчанием студенты слезали с коек, не понимая еще, какая случилась беда. Тех, кто просыпался медленно, с коек снимали двое военных – они тыкали в несчастных студентов короткими стеками, бьющими электрическими разрядами, а потом с силой сдергивали за ноги или за руки на пол.
– Этот хорош! – Военный с кокардой указал на Шурика. – Высокий, молодой, жилистый! Хоть сейчас в АГШ – ставлю пистолет против кобуры, два курса протянет точно!
– Этого нельзя, у него зеленый допуск. – Проректор мрачно посмотрел на военного.
– Ладно, вернемся к нему позже. Эй, придурок, скинь одеяло! Не стесняйся, не в бане! Сойдет. И этого, и этого… этого не надо – можно сразу на мыло в переработку, он в первый месяц загнется… этого возьму, ух ты, какой экземпляр, а!
– У меня проект, жизненно важный для университет-т-та! – Начало фразы студент произнес ровно и четко, но на последнем слоге сломался. – Я на третьем курсе, работал над вакцинацией, поэтому не смог сдать матанализ. Я знаю, как можно бороться с туберкулезом! У меня в опытах внутренняя флора погибала, но сейчас все выправилось, я изменил мутаген! Через неделю будут устойчивые образ-з-зцы…
– Зеленый допуск. – Проректор устало вздохнул. – Если через неделю не покажешь стабильного результата, отдам первым же покупателям. Полковник, вы же понимаете – все неофициально, была бы моя воля…
– За мной его закрепи. За этим я и лично приеду – ты посмотри, какая широкая кость! На нем пушки можно таскать! – Полковник оглядел комнату и кивнул одному из своих – видимо, адъютанту.
Тот быстро прошел вдоль ряда, пальцем тыкая в понравившихся. Из сорока пяти обитателей комнаты тридцать шесть остались стоять, прочие по приказу легли обратно на койки.
– У этого желтый допуск, он здесь вообще случайно. – Проректор указал на Гандю, туповатого малого лет сорока. – Остальных забирайте.
– Нет, нет, не надо! – Вдруг заорал один из «новобранцев» – Шурику не было видно, кто именно. – У меня есть информация, важная для Родины, я могу рассказать…
Что именно произошло, видимо, не поняли даже военные – но по чистой случайности в этот момент полковник отодвинулся в сторону, двое новобранцев переступили с ноги на ногу, и с шуриковской койки открылся небольшой кусочек видимого пространства, в котором мелькнула рука с заточенной спицей – судя по рукаву, это была рука проректора.
– Сердечный приступ, – сухо сказал проректор, держа оседающее тело на руках. – У него всегда было плохо со здоровьем.
– Да уж, – полковник сплюнул прямо в комнате – любому студенту за это полагалась полная уборка, включая надраивание потолка. – Слабые у вас студенты, не каждому дано стать солдатом.
Шурик долго не мог заснуть, размышлял о причинах, побудивших серьезного ученого и администратора пойти на убийство. Еще он размышлял о том, почему не забрали Гандю.
Заснуть удалось только под утро – и весь следующий день он ходил как вареный.
А через одиннадцать дней – сразу после разгульного, веселого Рождества – ему разрешили еще раз попытаться сдать единый экзамен из семи дисциплин.
И он сдал его на «отлично» несмотря на то, что один из членов комиссии – видимо, ставленник ректора – всячески его валил.
В ту ночь он снова увидел яркий сон – и, как и прежние, под утро сон остался в его памяти обрывками, неестественными клочками смутной реальности.
– …В общей сложности четыреста килограммов. – Грашек отряхнул со спецовки крошки серого вещества. – Через неделю будет еще столько же.
В темном помещении они находились втроем – все запорошенные серым, только у двоих, с лицами, скрытыми марлевыми полумасками, под комбинезонами виднелась военная форма, а у самого Грашека спецовка была накинута поверх костюма-«тройки».
Перед большими закрытыми воротами стоял юркий полугрузовой военный автомобиль, под потолком вяло крутился вентилятор. Пахло тараканьей отравой и почему-то малиной.
– Этого мало. Надо тонны две! – Один из военных – тот, что повыше, – попытался стряхнуть пыль с комбинезона рабочими перчатками, но те только оставили еще более заметные следы на штанине.
– Возможности лаборатории не безграничны. Две тонны будут через пять недель. – Грашек поправил свою шапочку, защищавшую голову от пыли. – Я думаю, расчеты такого уровня доступны даже вам.
– Только не надо сарказма! – Второй военный – полноватый крепыш – сдвинул маску вниз и вытащил из кармана пачку папирос.
– Охренел? – Грашек перехватил его руку с бензиновой зажигалкой. – Отъедешь километров на десять, там и взрывайся!
Военный посмотрел на держащую его руку, потом на зажигалку, тихо выматерился и отдал пачку вместе с зажигалкой Грашеку.
– Извини, на автомате. Пусть лучше они у тебя побудут, от греха подальше. Что с химическим оружием?
– Испытывать не на ком. Теоретически все работает, одного баллона хватит на восемьдесят кубических метров для летального исхода и на сто сорок – для устойчивого сонного эффекта. Но сам понимаешь – испытаний не было. Судим по собакам, пересчитываем на живой вес. Да и тех жалеем – они-то в чем виноваты?
– Это точно. В АГШ всегда были пленные и дезертиры, никто над собаками не издевался. Нет-нет, я тебя не виню, всё и так понятно. Сколько баллонов сможете сдать?
