Я быстро наговорил сообщение в автоответчик агентства – может, еще не поздно спасти Кабыздохера, пусть ребята проверят. Затем прошел в душ и минуты три просто наслаждался прохладной водой. Наконец, быстро, по-военному, как учил отец, помылся.
А выйдя, обнаружил, что в собственной гостиной я не один. В свете уличного фонаря угадывался высокий силуэт в старомодном костюме-«тройке».
– Господин Романов, вы здесь некстати, – сказал я гостю.
– Эх, князь, как бы я хотел, чтобы вы были не семнадцатым в линии наследования, а хотя бы сороковым! – с тоской произнес начальник охранки.
– Вы бы просто удавили меня?
– Отнюдь, – живо ответил Стенька. – Взял бы вас к себе. Вы же не слюнявый интеллигент, полагающий, что охранка только и существует для того, чтобы убивать детей и пытать народовольцев. Главный наш интерес – сохранение статуса, удержание Великого Княжества Торжокского в числе самых сильных игроков на мировой арене. Вы не представляете, как мало у меня толковых людей, которые могли бы взять на себя ответственность за судьбу страны! Сколько их, как вы думаете? Пятеро? Трое? Двое? Не угадаете! Ни одного, черт бы подрал эту систему, в которой служба в охранке для сильного и искреннего человека почитается едва ли не позором.
– Молчите! – воскликнул я. В голове у меня мелькнула мысль, но для того, чтобы ухватить ее кончик, нужна была тишина. Пядь за пядью вытаскивал я цепь умозаключений и через минуту заявил: – Нет никакого могильника мамонтов. Вам зачем-то нужно было поднять пыль, и вы использовали меня. Отвечайте: нет мамонтов в Москве?
– Да уж, – улыбнулся Романов. – Претендовать на звание родины слонов Рось не может. На самом деле есть в Торжке профессор Кутаисов. Он написал объемный труд, в котором доказывал, что Москва стоит на том месте, где в разные эпохи было пять разных морей. И каждое наводнение случалось внезапно. То есть, по его мнению, там могут обнаружиться могильники. Я подхватил его идею и развил, вбросил информацию, что были экспедиции – и парочку действительно даже снаряжал, не подкопаешься… Но не это главное. Понимаешь, Коленька, я же не зря разрядил «горошины» в твоей машине и домашнем компьютере. Я вел тебя между множества огней. Мы то едва успевали выхватить тебя из рук шпионов Речи Посполитой, то спасали от османов, то предотвращали похищение агентами Якутского ханства. Я сделал тебя важной фигурой, и в одночасье ты стал очень популярен.
– Гранату кто кидал? – спросил я мрачно.
– Да ты его не знаешь, надежный мальчишка, часов не путает. – Романов пытался то ли шутить, то ли вроде как заигрывать со мной. – Там все было рассчитано по секундам. Кабыздохер наклоняется, мальчишка отсчитывает до трех и метает гранату.
– Кабыздохер – агент охранки? – Я тяжело вздохнул.
– Хватит тут этого! – Романов посерьезнел. – Он на тебя работает четвертый год, а на меня – одиннадцатый. И ты его не уволишь и никому не скажешь, что он – из охранки. Объяснить почему?
– Да уж и так понятно, – ответил я. – Если я его уволю, ты подошлешь или подкупишь другого. А так вроде как всем все понятно, статус сохраняется.
– Именно. – Стенька поднялся с дивана. – Наши месторождения с костями динозавров и мамонтов заканчиваются. Нам нужно что-то для торговли, нужно как-то подловить наших противников и показать, что мы все еще сильны, – союзникам. Вся интрига – именно для этого. Вот почему завтра ты наденешь что-нибудь посерьезнее полотенца и поедешь с Кабыздохером на аэродром. Оттуда тебя доставят в Москву, поможешь моим ребятам изобразить бурную деятельность. О том, что месторождения нет и кости мамонтов сплошь муляжи, не считая нескольких, завезенных из Чухни, никто не знает – не проговорись.
– Я не хочу…
– Перестань уже, развел тут детский сад! – Романов внезапно взъярился. – Османы утверждают, что нашли на горе Арарат настоящие останки животных из допотопного зверинца. Врут, конечно, но мои орлы раздобыли образец, проверили – сильнейшая штука, «горошины» из таких мощей получатся просто великолепные, на эсминцы или подводные лодки ставить. Про Якутское ханство ты и сам знаешь – у них в вечной мерзлоте скрыто столько, сколько нам и не снилось. Остальные тоже что-то имеют, и только нам приходится все время поддерживать статус выдумками. Ну так что, бросишь страну на растерзание или поедешь в Москву?
Я смотрел на него и понимал, почему именно он стал главой охранки, почему от его слова так много у нас зависит. Он болел судьбой страны. Да, порою его методы отличались от тех, которые грандбританцы называют «джентльменскими», но он и не пытался показаться чистым.
– Я поеду, – сказал я наконец.
– Отлично, – усталым голосом произнес Романов. – Я тут у тебя под дверью оставлю Кабыздохера, он присмотрит.
День выдался долгим, а потому, едва за начальником охранки закрылась дверь, как я поднялся в спальню, скинул сыроватое полотенце и растянулся на своем холостяцком ложе.
– Властной десницей правь скифским миром… – напел я старинный мотив.
– Прафь, не прафь. – В этот момент из темноты появился маленький толстый человечек в таком ярком халате, какой мог надеть на себя только коренной житель Якутского ханства. – Никак раснитцы нету.
Я попытался было встать, но якут легонько дернул рукой, и все мое тело словно окостенело. Я слышал о том, что когда Чингис завоевал Урал и направил своих детей на восток, те быстро нашли общее между своей религией и верованиями завоеванных народов. Потом с запада надвинулась цивилизация, появились механизмы, работающие на энергии костей, но и это не стало концом шаманизма – потому что он впитал это новое в себя, выдав вовне потрясающе красивые ритуалы. И – настоящую магию, которую, впрочем, наверняка можно было бы объяснить научно, если бы кто-то этим серьезно занялся.
– Что тебе нужно? – спросил я.
– Нусно, не нусно, – передразнил меня шаман. – Чичас выпотрошим тебя.
И последние два слова, произнесенные отчетливо и понятно, навели на меня дикий ужас. В тщетной надежде на помощь я поискал глазами Кабыздохера, который мог войти на шум голосов, – но его не было.
– Усол целовек, – пояснил якут. – Не лубит. Его я узе выпотрошить.
Шаман низко и тихо запел. Я словно погружался в море, вдалеке кричали киты, где-то рядом ворочался кто-то большой и сильный, надежный, как скала. Это был мой отец – хотя на самом деле мой отец был совсем другим.
Мы разговаривали с ним, он смеялся, и я вторил ему, потом он хмурился, и мне казалось, что я в чем-то провинился, хотя моей вины в этом не было никакой.
А потом я проснулся. Шаман стоял рядом, потный и усталый, и смотрел на меня своими ничего не выражающими черными глазами за узкими бойницами век.
– Ты цказал, Москва нет костей. – Он взмахнул рукой. – Ты не цнать. Это ложь! Это Стенька-демон придумывать! Сооружение лжи, большой и мягкой, вокруг проваренных горошин энергии! Ты цнать часть правда. Целовек цнать часть правда. Все цнать немного. Никто не цнать все. Я – собирать правду!
