Разговор прервался. Мне казалось, что я ерзаю, дышу и моргаю без всякой надобности. Сам Клермонт сидел очень тихо, не моргал вовсе, почти не дышал — даже машиной управлял так, будто всю свою долгую жизнь учился беречь энергию.
Скоро он подъехал к маленькому кафе на одной из боковых улиц. Местные жители внутри читали газеты, болтали с соседями и поглощали, как с удовольствием отметила я, чай из огромных кружек.
— Вот не знала, что здесь есть такое местечко.
— Оно засекречено, — таинственно прошептал Клермонт. — Местные не хотят, чтобы университетские к ним вторгались.
Я потянулась к дверной ручке, но Клермонт опередил меня.
— Вот это скорость, — съязвила я.
— Магия. — Женщин, открывающих автомобильные дверцы самостоятельно, Клермонт, видимо, не любил точно так же, как и несогласных с ним женщин.
— Я вполне способна сама открыть дверь, — сказала я, выбираясь наружу.
— Почему вы, современные женщины, так рветесь открывать двери сами? Доказываете силу своих мускулов?
— Нет, утверждаем свою независимость. — Я с вызовом скрестила руки, вспоминая рассказ Криса о женщине, дерзнувшей задавать Клермонту вопросы на конференции.
Он молча захлопнул дверцу машины и открыл передо мной дверь кафе. Я осталась на месте, ожидая, когда войдет он. Изнутри пахнуло теплом, беконом, поджаренным хлебом. У меня потекли слюнки.
— Вы безнадежно отстали от века, — сдалась я со вздохом. Если он намерен купить мне горячий завтрак, пусть себе открывает.
— После вас, — проронил он.
Лицо Клермонта, в тумане почти нормальное, поражало бледностью при ярком свете внутри. Несколько посетителей проводили нас взглядами, вампир напрягся. Плохая была идея, подумалось мне.
— Привет, Мэтью, — окликнула его женщина за стойкой. — Вдвоем сегодня?
— Вдвоем, Мэри, — просветлел он. — Как Дэн?
— Достаточно хорошо, чтоб жаловаться, как ему надоело лежать. Я бы сказала, на поправку пошел.
— Замечательная новость. Не нальете ли при случае чаю вот этой леди? Она убить за него грозится.
— Обойдемся без кровопролития, дорогуша. — Мэри, улыбнувшись мне, выдвинула свое пышное тело из-за прилавка, проводила нас к дальнему столику рядом с кухонной дверью, шлепнула на него два меню в пластиковой обложке. — Здесь вам никто не помешает, сидите сколько хотите. Сейчас пришлю Стеф с чаем.
Клермонт, посадив меня у стены, сел напротив, между мной и всем залом. Меню свернулось трубочкой у него в пальцах — он расслабился, пока мы были вдвоем, но на людях сразу занервничал.
Благодаря знакомству с повадками норвежских волков я поняла, что значит его поведение. Он меня охранял.
— Где вы видите угрозу, Мэтью? Я уже сказала, что могу сама о себе позаботиться. — Мой голос звучал чуть резче, чем мне бы хотелось.
— Не сомневаюсь, — с сомнением произнес он.
— Послушайте, — я старалась говорить ровно, — вы как-то сумели убрать… их от меня, чтобы я могла поработать. — Близость других столиков не позволяла быть точной. — Я вам благодарна за это, но здесь сидят одни только люди. Единственное, что нам грозит, это обратить на себя внимание. Вольно, профессор.
— Вон тот мужчина, — Клермонт повел головой в сторону кассы, — сказал своему приятелю, что вы аппетитная. — Лицо у него потемнело, несмотря на шутливый тон. Я подавила смех.
— Не думаю, что он хочет меня укусить.
Вампир сделался серым.
— Насколько я понимаю современный британский сленг, «аппетитная» — не угроза, а комплимент.
Цвет его лица не улучшился.
— Если вам не нравится то, что вы слышите — перестаньте подслушивать. — Этот мужской протекционизм выводил меня из терпения.
— Легче сказать, чем сделать. — Он повертел в руках банку с пастой «Мармит».
Более молодая и стройная версия Мэри принесла нам громадный керамический чайник с двумя кружками.
— Молоко и сахар на столе, Мэтью, — сказала она, поглядывая на меня с любопытством.
— Это Диана, Стеф. Она приехала из Америки.
— Правда? Вы в Калифорнии живете? Умираю, хочу в Калифорнию.
— Да нет, в Коннектикуте.
— Маленький такой штат, да? — Я разочаровала ее.
— Да, и снег там идет.
— Предпочитаю солнце и пальмы. — Снег заморозил в ней какой бы то ни было интерес ко мне. — Что закажем?
— Я в самом деле проголодалась, — сказала я виновато, заказав болтушку из двух яиц, четыре тоста и несколько ломтиков бекона.
Стеф, которая слышала, наверно, и не такое, записала все это без комментариев.
— Вам только чай, Мэтью? — спросила она, забирая меню.
Он кивнул.
Когда она отошла, я наклонилась к нему через стол.
— Они знают, кто вы?
Наши лица оказались на расстоянии фута. Сегодня от него тоже пахло гвоздикой, но свежей, только что срезанной. Я втянула в себя его аромат.
— Знают, что я не совсем такой, как они. Мэри, возможно, подозревает, что совсем не такой, но не обращает внимания. Она думает, что я спас Дэну жизнь.
— Спасли? Каким образом? — Вампиры обычно приканчивают, а не спасают.
— Я работал какое-то время в Рэдклиффе, когда там недоставало врачей. Мэри, ознакомившись с одной из наших программ, узнала симптомы своего мужа, у которого случился инсульт, и обратилась к нам. Без нее он умер бы или стал инвалидом.
— Но она считает, что Дэна спасли вы? — Опьяненная его запахом, я сняла крышку с чайника и подышала парами танина.
— Начала его спасать Мэри. В больнице у него проявилась аллергия на лекарства, которые он получал. Бдительная Мэри сказала об этом лечащему врачу, а тот отмахнулся. Я услышал… и принял меры.
— И часто вы лечите пациентов? — Я налила нам по кружке чая, такого крепкого, что ложка стояла. Руки у меня немного дрожали при мысли о вампире, расхаживающем по больничным палатам.
— Нет. — Он поиграл сахарницей. — Только в экстренных случаях.
Я подвинула ему кружку, он передал мне сахар. Я положила себе ровно пол-ложечки, вылила половину маленького молочника. Именно такой чай я люблю — черный как деготь, чуть разбавленный молоком и с намеком на сахар. Размешала напиток по часовой стрелке и попробовала, точно зная, что теперь он не обожжет мне язык. Превосходно.
Вампир улыбался.
— В чем дело? — спросила я.
— Я еще не видел, чтобы кто-то так детально подходил к чаепитию.
— Возможно, вы просто не имели дела с подлинными ценителями. Главное здесь — оценить крепость, прежде чем добавлять молоко и сахар. — Его кружка так и стояла нетронутая. — А вы, я вижу, любите натуральный, без ничего.
