– Посмотри картинку, – услышал Игнат.
Похоже, Стасик звал его не в первый раз, потому что он явно был раздражен.
– Где? – не понял машинист.
– На экране. Я с камеры транслирую тебе. Переключи на четвертый канал, это моя камера.
Изображение дергалось, и было довольно темно. Ряды каких-то переключателей, закрытых прозрачными кожухами, отверстия для коннекторов, несколько кнопок без надписей.
– Оно?
– Не знаю, – честно ответил Игнат. – Но похоже.
– Куда втыкать провод?
– Штекер подходит?
– Нет. Пробовал уже примериться.
– Тогда сними его. Ты знаешь, как.
На экране перед Игнатом кажущиеся неуклюжими из-за толстых перчаток пальцы Стасика откручивали колпачок штекера.
– Воткни туда щуп.
– Готово.
Игнат посмотрел данные с тестера. Шесть контактов – стандартная схема подключения, только разъём сделали свой. Правильно, чтобы чужие не лазили. Подключиться можно, но как Стасик будет в перчатках складывать провод, Игнат не мог себе представить. У него бы точно не получилось. Но он и в открытом космосе никогда не работал.
– Сделай контакты: первый провод на шестьдесят миллиметров, второй – тридцать три, третий – двадцать пять, четвертый…
– Не так быстро, – остановил его космонавт.
На экране урывками появлялись руки Стасика, облаченные в громоздкие перчатки. Работал он ими, на взгляд Игната, с фантастической скоростью.
– Давай дальше.
Через двадцать с небольшим минут контакт был готов.
– Давай, – сказал Игнат.
– Даю. Есть контакт?
Игнат посмотрел на экран одного из «раллеров». Сейчас именно он подключен к тому проводу. Сигнал есть, но теперь нужно разобраться, что он означает. Нужно попытаться вскрыть потроха этого жбана.
Нужно не попытаться, а именно – вскрыть, поправил себя Игнат. Тон Игоря Александровича не оставлял сомнений, что более важного дела на сегодняшний момент не существовало. Во всяком случае, для Игната.
– Всё нормально, – сообщил Игнат Стасику. – Закрепи провод получше и возвращайся.
– Так точно, капитан.
Стасик приложил руку к шлему. Игнат усмехнулся – отдающая честь неуклюжая фигура космонавта, зависшая над покатым боком «Титеристы» на фоне мерцающей яркими звездами бездны, смотрелась действительно забавно. Под фигурой космонавта медленно поворачивался толстый бок орбитальной станции, упакованный в какой-то изолирующий материал.
– Жду те…
Игнат поперхнулся на полуслове.
Да-да, этот жбан действительно движется.
Машинист быстро пробежал взглядом по цилиндру в космосе, потом – по всем показаниям, высвеченным на экранах их корабля. Нет, если он хоть что-нибудь понимал в этих данных, нарушения синхронизации вращения не произошло. Но что тогда?!
Правильно, правильно, ты смотришь туда, куда нужно.
Внизу – в условном низу, с той стороны, куда направлены ноги Стасика – нехотя клубилось едва заметное белесое облачко. Случайный выброс газа? Откуда – это же беспилотная капсула, там нет кислорода!
Это был двигатель. Он поворачивал «Титеристу», жбан маневрировал.
Для чего?
Неужели неясно?
– Стасик, убирайся оттуда! – заорал Игнат, забыв о необходимости использования позывных при общении в эфире.
– Букет, что у вас происходит? – сквозь треск помех, то и дело исчезая, донесся голос руководителя полетом.
Они завершили виток, снова оказавшись в зоне доступа радиосвязи. Орбитальная станция «Титеристы» находилась почти на геостационарной орбите. Почти – скорее всего, её просто не успели (или пока не сочли нужным) вывести на геостационар, не завершив разгон. Станция медленно двигалась относительно поверхности планеты в приполярной области, поэтому зона радиомолчания была небольшой.
– Быстрее, уйди оттуда! – снова выкрикнул Игнат.
– Какого… Ландыш, ты…
Фигура космонавта неловко дернулась. Видимо, Стасик попытался повернуться, чтобы посмотреть за спину. Похоже, наконец он увидел то, что видел Игнат – огромная, в сравнении с шлемом скафандра, параболическая антенна быстро поворачивалась и ускорялась, двигаясь в сторону потерявшего опору космонавта.
– Что происходит, Букет? Ответьте!
– Я не могу… – голос Стасика срывался. Он изо всех сил пытался сдвинуться с места, но в невесомости, потеряв опору, сделать это было очень сложно. Инерция медленно переворачивала и сносила его в сторону, но «Титериста» была быстрее.
Плотная и довольно длинная струя газа появилась теперь уже не снизу, а сбоку на корпусе станции. Вращение цилиндра резко ускорилось, ажурная парабола антенны накрыла чашей голову космонавта. Игнат задержал дыхание, слушая доносящийся из динамика крик Стасика. Крик ужаса, а не боли.
Потом раздался громкий удар, что-то хрустнуло. Короткое, немногим дольше секунды шипение сменила тишина. Тишина, транслирующаяся из скафандра Тюльпана.
Руководитель полета что-то продолжал говорить, всё спрашивал, что случилось. Делал это он, скорее, по инерции, потому что и на Земле уже поняли, что произошло.
Орбитальная станция «Титериста» только что убила космонавта Станислава Кляйна. Глупая, совершенно дурацкая случайность.
А ты уверен, что это произошло случайно? Уж очень маневр походил на осмысленные действия. Двигатель-то больше не включается.
Нет, не может это быть осмысленным действием. Там же внутри нет никого. Просто станция осуществляла необходимый ей маневр. Автоматика, она не рассчитана на то, что под антенной вздумается присоседиться космонавту.
Ты же видел, что произошло – Стасик воткнул в разъем провод, он, чёрт возьми, полез в потроха этого жбана, а тот счел необходимым уничтожить возникшую угрозу. Это ведь не автоматика, даже не запрограммированная защитная реакция – вряд ли создатели рассчитывали на такой способ подключения.
– У нас нет биометрии Тюльпана, – голос руководителя звучал ровно и спокойно. Он понимал – уже ничего не исправить.
Парабола антенны плавно, словно в замедленной съемке, уплывала вниз. Из-под её купола показался шлем Стасика – блистер был расколот, но лица космонавта не видно: стекло поляризовано и внутри скафандра темно.
– Клумба, мы потеряли пилота.
Внезапно Игнату стало страшно. Очень страшно. Он неожиданно со всей остротой ощутил, что находится внутри тонкой металлической скорлупки, окруженный безграничной и абсолютно враждебной человеку средой. Руки сами собой заскребли замки шлема, проверяя герметичность крепления. Теперь оно не понадобится – возвращаться из великого ничто некому.
