— Тебе нечего бояться, Антонелла. Ты под моей защитой. И Монтероссо — вполне цивилизованная страна.
Хотела бы она разделять его уверенность. Но то, что осталось от шелкового персикового платья, являлось доказательством разногласий между их народами. Может, Кристиано и намерен покончить с войной, но она не сомневалась, что его ожидает сопротивление с обеих сторон. И не потому, что люди хотят воевать. Просто они не верят, что другая сторона выполнит свою часть договора. Вражда пустила глубокие корни.
Встреча Кристиано в аэропорту была организована по высшему разряду. Почетный караул вытянулся по стойке «смирно» по обе стороны красной дорожки, когда они спустились с трапа. Антонелла держалась позади Кристиано, надеясь не привлечь к себе внимание. Было темно, но прожектора освещали летное поле. Она надела солнцезащитные очки с большими стеклами и опустила голову.
Когда они проходили через толпу журналистов, защелкали фотокамеры, замелькали вспышки, посыпались вопросы. Кристиано повернулся и взял Антонеллу под руку, затем помахал журналистам. Вспышки засверкали интенсивнее, толпа зашумела. Секунду спустя они уже были возле «роллс‑ройса» и нырнули внутрь. Шофер в униформе захлопнул дверцу и сел за руль.
— Ты сделал это нарочно, — заявила Антонелла, когда машина двинулась вперед. Где они нашли столько народа в такое позднее время?
Было почти десять — час, когда в Монтеверде все сидят по домам. Ее отец был великим мастером устраивать подобные спектакли. Это отличный материал для первых страниц газет.
Кристиано выглядел озадаченным.
— Что сделал?
— Привлек ко мне внимание. — Она знала, что является пешкой в его игре, но было обидно, что отношение Кристиано к ней не изменилось после всего, что между ними было.
Придется привыкать.
Он вскинул бровь:
— Я вернулся с монтевердианской принцессой. Это сенсация. Куда лучше пройтись под руку со мной, чем трусить сзади, как какой‑нибудь жалкий проситель, не так ли?
— Они бы не узнали, если бы ты им не сказал, кто я.
Кристиано рассмеялся:
— Поверь мне, дорогая, тебя нельзя не узнать. Кстати, я никому не сообщал, что прилечу с тобой, хотя не могу гарантировать, что кто‑то из персонала не сделал этого.
Да, она могла себе представить, какой переполох вызвало ее появление на борту самолета, если не учитывать враждебности. Принцесса Монтеверде — это определенно сенсация.
Антонелла повернулась к окну и смотрела на столицу. Всюду кипит жизнь. Бары, кафе и клубы — в изобилии. Люди сидят за столиками, пьют кофе или вино, на улицах полно машин и мотоциклов. Клаксоны время от времени пронзительно гудят, когда водители теряют терпение. Разговоры, смех и музыка сливаются в приятный, успокаивающий гул.
Сент‑Анджело похож на Париж, на Рим, на Монте‑Карло — всегда полон жизни и энергии. Столица же Монтеверде напоминает смертное ложе.
Способен ли Кристиано и в самом деле спасти ее страну? Поможет ли ее народу вернуться к процветанию?
Антонелла считала, что они богаты, но после свержения отца обнаружился огромный государственный дефицит. Королевство Монтеверде разорено и ослаблено.
Слезы вновь защипали глаза, но она взяла себя в руки.
— Что ты намерен теперь делать? — спросила она.
— Все, что смогу, Антонелла.
— Когда ты встретишься с Данте?
— Как только это можно будет устроить.
— Возьмешь меня с собой?
— А это необходимо?
— Нет, — честно ответила она. — Но я хочу увидеть своих родных.
Он склонил голову:
— Ну, хорошо.
Антонелла не ожидала, что Кристиано так легко согласится, и была благодарна ему за это. Немного погодя «роллс‑ройс» проехал по закругляющейся подъездной аллее и остановился перед высоким зданием. Швейцар открыл дверцу, Кристиано вышел, повернулся и предложил ей руку. Фотографов не было, и она облегченно вздохнула.
— Где мы?
— Дома, — ответил он и повел Антонеллу через двойные двери к лифту.
Еще один швейцар тепло приветствовал их, затем сунул карточку в считыватель. Двери лифта плавно открылись, и Кристиано предложил ей войти.
— Ты не живешь во дворце? — спросила Антонелла.
— У меня есть там апартаменты. Но я предпочитаю уединение.
— Наверное, так легче приводить домой женщин. Родители могут быть старомодными. — Она сказала это в шутку, но взгляд его остался серьезным.
— Я никогда не приводил сюда женщин, Антонелла.
Лифт остановился, двери открылись. Она вошла вслед за Кристиано в просторную квартиру, оформленную в мужском стиле, — гладкие кожаные диваны, современные произведения искусства, стекло и сталь, полы из вишневого дерева.
— Наш багаж скоро прибудет, но персонал появится только утром.
Кристиано на ходу снял пиджак и бросил его на диван. Потом подвигал плечами, разминая затекшие мышцы. Громкое мяуканье донеслось из угла гостиной. Кристиано наклонился, и толстая серая кошка вразвалку подошла к нему. Ком встал в горле Антонеллы, когда он погладил кошку, мягко разговаривая с ней, в то время как та мурлыкала и терлась о его ноги. Это была всего лишь кошка, не ребенок, и все же Антонелла представила себе, как был бы он нежен с ребенком. Кристиано взял кошку на руки и выпрямился:
— Это Скарлетт О’Хара, хозяйка дома.
— Она довольно… крупная.
Кристиано почесал кошачий подбородок.
— Да. Я же говорил тебе, что она будет покрупнее твоего Бруно.
По какой‑то причине то, что он помнил о Бруно, вызвало у нее отчаянное желание убежать куда‑нибудь…
— Которая из комнат моя? Я бы хотела лечь спать.
— Ты предпочитаешь отдельную комнату? Не желаешь делить спальню со мной? — Он опустил кошку на пол, та дернула хвостом и потрусила на кухню.
— Какой смысл, Кристиано? Ты же сказал, что не можешь дать мне то, чего я хочу.
Он подошел, обволакивая ее своим запахом. Если бы она закрыла глаза и дюжина мужчин прошла перед ней, она все равно узнала бы Кристиано по одному только запаху. Его близость возбуждала ее, заставляла тело петь. Заставляла желать его. О, как она мечтала стащить с него брюки, опрокинуть на спину и ласкать до тех пор, пока страсть не поглотит обоих. Она желала его до боли, но не имела на это права.
— Ты хочешь меня, Антонелла. Так же как и я хочу тебя. И все же ты права. — Он погладил ее по голове, отступил назад. — Я не могу дать тебе то, чего ты хочешь, поэтому с моей стороны было бы несправедливо просить у тебя то, чего хочу я.
Ее горло сдавило.
— Да, несправедливо.
