— Отчего вы свернули? Разве нельзя проехать по
набережной?
— Пробки, — ответил шофер, не отрывая глаз от
дороги, — застрянем надолго.
Зайковский удовлетворился этим ответом и тут заметил, что
Надин приникла к нему и тяжело навалилась на плечо.
— Дорогая, — встревожился он, — тебе плохо?
Глаза у его подруги были закрыты, лицо спокойно. Зайковский
с изумлением понял, что Надин крепко спит, сладко посапывая, как ребенок.
Зайковский осторожно тряхнул ее за плечи, она открыла глаза, проговорила что-то
по-французски и тут же снова уснула.
— Да что же это такое? — вскричал
Зайковский. — Водитель, остановитесь!
— Здесь нельзя стоять, — ответил шофер и незаметно
поглядел на часы.
Машина выехала из переулка на такую же тихую улицу, с одной
стороны шел длинный бетонный забор, с другой — дома самого непрезентабельного
вида. Зайковский понял, что случилось непредвиденное и что сейчас ему будет
плохо. Он попытался открыть лимузин и выпрыгнуть, но двери были заблокированы.
Перед тем как окончательно забыться тяжелым сном, Зайковский
успел подумать, что не зря он так не любит Россию и что предчувствия его не
обманули. И еще он пожалел, что никогда не увидит камею Медичи.
* * *
Водитель оглянулся на пассажиров и удовлетворенно хмыкнул.
Тут же у него зазвонил телефон.
— Спят, как младенцы! — ответил он на вопрос
невидимого собеседника. — Приступаю к следующей фазе операции!
Лимузин свернул в проход между домами, с трудом развернулся
в узком дворе и остановился перед небольшой дверцей в стене. Перед ней не было
ни навеса, ни ступенек. Водитель легонько стукнул в дверцу, она открылась, и
выскочил человек в смокинге, чем-то неуловимо похожий на самого Зайковского.
Вдвоем с шофером они взяли Зайковского, как куль с мукой, с трудом протащили
через узкую дверь и пронесли вниз по ступенькам в полуподвальное помещение.
— Здоровый бугай, — отдувался шофер, — и
крепкий. Жду-жду — не берет его сон! Страху я натерпелся!
— Васильич! — крикнул «смокинг». — Куда
класть-то?
Тотчас из глубины полутемного помещения вынырнул шустрый
старикашка в аккуратной, заштопанной во многих местах спецовке и засуетился.
— Вот сюда, Маркизушка, скидывай его, на диван!
Диваном странную конструкцию, что стояла в углу, назвать
можно было с большой натяжкой. Скорей к ней подходило старинное слово
«оттоманка».
Зайковского сгрузили на лежбище, он недовольно хрюкнул во
сне. С Надин шофер справился сам, он нес ее гораздо бережнее и даже поправил
волосы, упавшие на лицо.
— Васильич! — ворчал он, пристраивая девушку к
Зайковскому. — Что за диван у тебя, двоим места мало.
— А ты валетом их, Ухо! — посоветовал
Васильич. — Небось не свалятся!
Тут появилась молодая женщина, в которой никто не узнал бы
горничную, недавно доставившую в номер Зайковского кофе с очень странным
привкусом. Она подошла к дивану и внимательно рассмотрела спящую Надин. Потом
удалилась куда-то вглубь и появилась уже в парике, который в точности копировал
прическу Надин — короткие искусственно растрепанные сине-серые волосы.
И платье на ней было такое же — прозрачная органза на черном
чехле.
— Ну как? — спросила она, поворачиваясь перед
мужчинами.
— Платье не такое, — солидно сказал шофер, у нее
цветочки вышиты, а у тебя — бабочки!
— Да какая разница! — сказала она, с досадой пожав
плечами.
— И верно, никто не разглядит, — согласился
мужчина в смокинге, которого Васильич назвал Маркизом. — Пора, Лолка,
труба зовет!
Он подал своей подруге шубку Надин, сам же облачился в
пальто Зайковского, которое пришлось ему впору. Лола мигом взлетела по
ступенькам и уселась в лимузин.
* * *
Леня Марков, широко известный в узких кругах под
незамысловатой кличкой Маркиз, большой специалист по части элегантного и
бескровного отъема денег у богатых людей, приступал к своей очередной операции.
Как всегда, он был собран и насторожен, как всегда, он заранее тщательно
обдумал операцию и предусмотрел все повороты и тонкости. Как всегда, он
тщательно проинструктировал свою подругу и напарницу Лолу и старинного приятеля
и помощника, сообразительного парня по кличке Ухо, который прекрасно разбирался
в автомобилях и мог угнать любое транспортное средство.
И все же сегодня Леня Маркиз был не так спокоен, как обычно.
Уж больно суровым человеком слыл Иван Костоломов, тот, на чей прием они с Лолой
ехали сейчас, выдавая себя за Андрея Зайковского и его подругу Надин.
Была и еще одна причина для беспокойства, но о ней Леня
старался пока не думать.
Все идет по плану: Ухо не подвел, вовремя раздобыл лимузин,
Лолка успела подсыпать в кофе снотворное, вскоре наступит решающий этап
операции.
— Соберись, — тихонько посоветовал он Лоле, —
подъезжаем…
Лола подняла брови, повела ресницами и вдруг стала
удивительно похожа на Надин.
Леня в который раз поразился ее умению перевоплощаться.
Несомненно, Лолка замечательная актриса, только он ни за что ей этого не
скажет, чтобы не загордилась и не задрала нос.
* * *
Особняк Ивана Костоломова сверкал ослепительными огнями, как
новогодняя елка. Лимузин с надписью «Каскад-палас» высадил нарядных пассажиров
перед крыльцом и отъехал в сторону, присоединившись к живописному стаду
«Мерседесов», «Ягуаров», «Лексусов» и прочих приличных и престижных
автомобилей. Поскольку дело происходило не в Москве, а в Петербурге, в это
стадо затесался единственный серебристый «Бентли» пивного короля Обоева.
Пассажиры лимузина поднялись по ступеням крыльца, мужчина
протянул швейцару тисненый золотом прямоугольник приглашения. Дама сбросила на
руки расторопного лакея шубку и вошла в холл. На нее тут же обрушились сияние
многочисленных хрустальных люстр и грохот оркестра. Подхватив под руку своего
немного мрачноватого кавалера, она двинулась по коридору, образованному
наряженными во фраки лакеями, в дальний конец холла. Там, за увитой
тропическими лианами аркой, начинался зимний сад.
Точнее было бы назвать помещение, куда они вошли,
тропическим лесом — со всех сторон гостей Костоломова окружали заросли пальм,
оплетенных лианами, стройные стволы бамбука и других экзотический растений.
Трудно было поверить, что за окнами унылая петербургская зима и совсем немного
времени осталось до Нового года. Среди зелени прятались огромные, пряно
пахнущие цветы, золотели спелые плоды апельсинов, с хриплыми криками перелетали
с ветки на ветку разноцветные попугаи.
— Вот бы Перришону здесь погостить! прошептала дама на
ухо своему спутнику. — Ему бы это понравилось!
