На берег, одетые в свои самые лучшие наряды, высыпали все жители поселка. Некоторые девушки поверх коротеньких юбочек туго повязали пояса – знак верности своим рискующим жизнью избранникам.
Того же, кто осмелился бы обесчестить одну из этих девушек, ждало вечное изгнание. Таким образом, долгом оставшихся являлась защита чести тех, кто уходил в опаснейшее плавание.
Тапу Тетуануи встал на колени перед благословляющим его, гордым за сына, но погрустневшим отцом. Его мать плакала навзрыд. Обняв ее, он бросил последнее «прощай» похожей на богиню, увенчанной короной из цветов Майане.
Почти все прощались без слов. Всё давно уже было сказано. С комом в горле, однако, как никогда, счастливый, Тапу вошел в воду и взобрался на борт теперь уже священного для него судна.
Когда все заняли свои места и послышалась команда «Весла на воду!», достопочтенный Хиро Таваеарии зашел по щиколотки в воду и, подняв руку, хрипло прокричал:
– От имени всех наших богов я благословляю вас. Пусть Таароа-Создатель защитит вас, пусть Тане – хозяин морей – ведет вас, а Оро – бог войны – дарует вам победу. Также от имени всех наших богов я освобождаю вас от запрета есть черепах. Отныне и до счастливого дня вашего вы смело можете есть мясо и яйца ону
[8]
.
Мужчинам, что оставались на острове, он подал знак рукой, и они столкнули пирогу на воду. Гребцы налегли на весла, и «Марара» стала удаляться в сторону заходящего солнца, уже коснувшегося горизонта. А весь народ Бора-Бора запел священную прощальную песню:
Защити наших детей, великий Таароа!
Веди, великий бог Тане,
По верному пути наших мужей!
Отцам же нашим, бог Оро,
Победу дай, они достойны чести!
Им длинный путь обратный предстоит!
Так помогите же героям, боги, возвратиться!
А мы, уже усталые и старые,
Их матери и жены, и дщери с сыновьями,
Век будем славить вас:
О, великий бог Таароа,
О, великий бог Тане,
О, великий бог Оро!
И будем песню эту петь всегда вам,
Пока уста от смерти не сомкнутся…
Да будет так!
Да будет так!
Да будет так!
– Назад не смотрите! – закричал Мити Матаи, когда они прошли через узкий проход между рифами. – Бора-Бора уже не существует. Единственное, что сейчас существует, это море и задание, которое мы должны исполнить.
Таков был его первый приказ, отданный в качестве капитана «Марара», и все поняли, что должны подчиниться, ведь это были не просто слова, всё сказанное сейчас великим навигатором должно было лечь в основу целой философской системы, которой моряки станут следовать на протяжении долгого и опасного пути. Возможно, именно благодаря ей им удастся выжить…
Вода под килем стала темно-синего цвета – верный признак того, что лодка вышла на глубину, ведь их вулканический остров, взмывающий ввысь на полкилометра, поднимался из тысячеметровой бездны. И сейчас темные воды океана резко контрастировали с прозрачными водами лагуны, создавалось впечатление, что лодка взлетела с высокой горы и под ней разверзлась пропасть.
Океан, океан и океан…
А дальше снова океан и только океан.
А там, за тем океаном, снова океан, заканчивающийся там, где начинается новый.
Тысячи морских миль, по которым скользило сшитое из ста кусков дерева суденышко, подгоняемое ветрами, дующими с юга-востока. Ветра эти будут продолжать дуть в том же направлении и тогда, когда мореходам придется поменять свой курс и развернуться на сто восемьдесят градусов.
Они знали, что этот ветер, этот постоянно дующий пассат – жестокий марааму– временами столь желанный, будет уносить их от родных мест, пока те не превратятся в смутные воспоминания. А воспоминания – это, к сожалению, единственное, что никогда не утомляет человека.
– Не смотрите назад! – снова приказал Мити Матаи.
И никто не оглянулся, пока над миром не воцарилась ночь и тьма не скрыла скалистую вершину, в тени которой они просыпались каждый день и у подножия которой впервые в жизни предавались любви.
Теперь же на свидание к ним пришли вечные звезды. Тысячи миллионов звезд на необозримом небе. Тапу Тетуануи отыскал среди них наиболее знакомые, те, которые ему укажут на таинственные морские пути, пройденные когда-то его самыми знаменитыми соотечественниками.
– Если ты направишься точно на запад, выбери одну из звезд и следуй за ней, а если она скроется за горизонт, то найди ее возлюбленную, потому что любая звезда имеет возлюбленную, которая сопровождает ее. А за нею последует другая, а за той еще одна… И так до бесконечности, ибо Таароа создал звезды для того, чтобы люди моря могли правильно выбирать путь.
Для хорошего моряка достаточно десяти звезд, дабы не сбиться ночью с курса. Такое сочетание звезд с древних времен считалось священным и получило название авеи’а.
Мити Матаи решил, что его звездный путь этой ночью начнется со звезды Танец Бога Оро, которая должна была скрыться через полчаса как раз на северо-западе. Однако он знал, что до этого времени будет следовать за созвездием Хвост Фрегата, висящим над форштевнем по правому борту. А сзади, как раз между двумя корпусами катамарана, должен был появиться Южный Крест, а справа запляшут, подмигивая, Семь Безумных Вдов.
Каждый опытный моряк, оказавшийся в этой точке океана, с легкостью определит, что в эту пору года он должен пройти как раз между двумя небольшими островами – Маупити и Тупаи.
Мореходы тех времен не нуждались ни в маяках, ни в детальных морских картах, которых у них и не было, они просто знали, что находятся там, где нужно, ведь поколения полинезийских мореплавателей, задолго до их рождения, знали все об океане, так же как все об океане будут знать и их потомки.
Ночная темнота для полинезийцев всегда была союзником, и это отличало их от остальных жителей нашей планеты. Даже в самую темную ночь они никогда не блуждали, потому что их друзья-звезды безошибочно указывали им путь.
Тапу Тетуануи ощутил себя одним из самых счастливых юношей в мире, когда великий Мити Матаи вдруг едва заметным жестом велел подойти к нему.
– Если ты действительно хочешь стать настоящим моряком, ты должен привыкнуть спать днем. Ночь проведешь здесь. – Это были первые слова, которые великий навигатор сказал Тапу.
Чего же еще мог желать ученик мореплавателя?! Провести ночь у ног легендарного героя, который один вернулся из мест, где вода становится твердой, было великой честью.
У кого другого он смог бы столькому научиться? У кого другого слова столь редко срывались с уст и были столь важными, что представляли собой истинную ценность?
