Аллегра чуть улыбнулась и коснулась головы, показывая, что Луиза забыла снять накидку из москитной сетки, которую смастерила для защиты от мух.
— Ах, черт! — Луиза быстро стянула накидку и свернула ее в клубок. — Я немного отвыкла от мух. Убийственные твари. Весь день провожу кверху задницей, вот и защищаюсь как могу.
— Что ж, разумно, — проговорила Аллегра, заворачивая краску.
Ей не терпелось скорее сообщить брату, что вернулась любовь всей его жизни.
Луиза обнаружила, что по утрам мух меньше, поэтому приступала к работе еще затемно. Блэкуэлл славится своими певчими птицами, и в этот час они просыпались в своих гнездах. Ласточки, пересмешники, жаворонки. Все они сообщали миру, как им радостно жить. Поскольку сад находился на возвышенности, Луиза во время своих трудов могла видеть верхушку горы Хайтоп. По непонятным причинам этот вид вызывал у нее комок в горле. Ей казалось, что она равнодушна к родному городу. Она не относится к числу восторженных, сентиментальных девиц. И все же, глядя на гору, она испытывала глубокое чувство, похожее на то, которое испытала, когда мать в последние минуты жизни сжала ее руку. Луиза понимала — так мать благодарит дочь за то, что она бросила учебу и вернулась в Блэкуэлл, за то, что долгие часы сидела в больнице у постели умирающей, за то, что не уставала повторять «все будет хорошо», хотя было ясно, что хорошо уже не будет.
Когда сад был обработан, а красная земля подготовлена, Луиза посадила виноград, огурцы, томаты «Зебра». Добавила куст желтых роз, дицентру великолепную, ирисы и несколько грядок латука. Установила трельяжи для перца и огненно-красной фасоли. Она не представляла, что работы будет так много. К вечеру она так уставала, что не было сил приготовить ужин. Намазывала холодную консервированную фасоль на ломоть хлеба или заваривала лапшу быстрого приготовления, запасы которой обнаружила в кладовке — мать, которая, пока Луиза жила дома, придавала огромное значение здоровой пище, после отъезда дочери в Кембридж питалась этой лапшой.
Между тем по городу распространился слух о том, что Луиза Партридж вернулась и разгуливает в москитной сетке. Кто-то думал, что она окончательно свихнулась, кто-то — что причиной ее поведения являются алкоголь или даже наркотики. Как-никак она пожила в Кембридже. Спорили не о том, попадет она в психушку или нет, а о том, как скоро она туда попадет.
Но если Луиза что и выпивала, так это бокал белого вина, лежа в ванне и отмокая от садовой грязи. Из всех порошков она позволяла себе таблетку успокоительного, чтобы легче засыпалось. У матери в аптечном шкафчике она нашла валиум. На полках стояли десятки пустых бутылочек. Не оставалось сомнений: пока Луиза училась в Рэдклиффе, мать не употребляла ничего, кроме лапши быстрого приготовления, сыра и снотворного. Это печальное открытие окончательно убедило Луизу в том, что она напрасно уезжала в Провинстаун, чтобы провести там лето с людьми, которые не были ей даже симпатичны, вместо того чтобы остаться дома и поработать с матерью в саду. Может, тогда Луизе удалось бы узнать ее.
Всю неделю беспрерывно лили дожди. Весенние дожди, когда капли стучат в окна, а по улицам бегут ручьи. Можно было надеяться, что мух смоет потоками дождя, но их количество только возросло. Луиза была раздражена так, что находилась на грани нервного срыва. Она снова пришла в хозяйственный магазин и нашла прибор, который, как говорилось в инструкции, отпугивает мух. Прибор стоил почти двести долларов, но Луизе было все равно. Несмотря на плащ из москитной сетки, вся кожа у нее была в красных следах от укусов.
— Брат сказал, что он никогда не был влюблен в вас, — сообщила Луизе Аллегра, которая получила повышение в должности и теперь значилась менеджером. — Он сказал, что я сильно ошибалась на этот счет.
— Вот и хорошо, тем более что я понятия не имею, кто ваш брат. — Когда Луиза чувствовала себя неуверенной или обиженной, ее равнодушие превращалось в надменность. Можно было подумать, что она считает себя лучше других просто потому, что живет в этом огромном, обветшалом доме. Но внезапный румянец, к которому так склонны рыжеволосые, выдал ее. Она была сильно взволнована. Ей вдруг вспомнился солнечный день. Она — ученица блэкуэлльской начальной школы. Сильный удар по голове. Джонни Мотт.
— Передайте ему, пусть идет к черту, — глухо сказала Луиза, забирая покупку.
— С удовольствием, — ответила Аллегра. — Непременно.
На следующей неделе часть растений погибла, увяла буквально за ночь. Это было несправедливо и очень обидно, что все ее труды оказались напрасны. Луиза снова поехала в питомник, чтобы пожаловаться. Ей сказали, что гибель растений могут вызвать разные причины — нехватка удобрений, избыток влаги, тень, тля. Выяснилось, что садоводство является куда более рискованным делом, чем предполагала Луиза. У нее не осталось чеков, поэтому деньги ей не вернули. Ей предложили купить другие растения взамен погибших. Хотелось чего-то более жароустойчивого, влагоустойчивого, вредителеустойчивого. Она выбрала сирень, выносливый сорт, мелкие азалии, фасоль и томаты. На этот раз чеки она сохранила.
Она высадила все новые приобретения в один день, надорвав себе спину. Завершив посадку, Луиза была не только грязна как черт, но и зверски голодна. Ей не помешало бы выпить. В доме не оказалось ни еды, ни вина. Только лапша быстрого приготовления, сыр и снотворное. Ей почудилось, что она превращается в собственную мать, какой та была в горчайшую пору своей жизни, а ведь Луизе только двадцать два года, не шестьдесят. Луиза бросила вызов всем, выехав в город на материнском джипе, который почти насквозь проржавел. В городе имелись пиццерия, кофейня и «Хайтоп Инн», лучшее заведение в Блэкуэлле, обычно заполненное туристами, которые не нашли пристанища в Леноксе или Уильямстауне. Луиза включила радио. Передавали «Когда голуби плачут» Принса. Она почувствовала себя старой, немодной, больше не студентка, а кто — непонятно. Она спешила в бар Джека Строу. Это будет первый вечер, когда она выйдет в люди.
Бар Джека Строу был непритязательным местом, со стенами, обитыми деревом, приток посетителей здесь наблюдался только в летнее время и по выходным. По пятницам у Джека Строу играли в дартс, что пару раз, когда схватка продолжалась на автостоянке, заканчивалось трагически. Луиза сообразила, что одета совершенно неправильно. Из материнского шкафа она выхватила легкий жакет Шанель, но надела его поверх белой майки с джинсовыми шортами, которые носила еще в школе, и не переобув резиновых садовых сапог. На лице ни грамма косметики. Рыжие волосы собраны толстой резинкой в конский хвост, в волосах запутались травинки.
— Привет! — присаживаясь, сказала она хозяину. Луиза подумала, что в одиночестве лучше сидеть у барной стойки, чем за столиком, который предназначен для двоих.
— Привет! — не оборачиваясь, ответил хозяин. — Он следил по телевизору за тем, как играет «Ред сокс».
— Бокал белого совиньона, пожалуйста, — попросила Луиза.
— Может, шардоне? — предложил хозяин. Обернувшись, он увидел девушку, которую все считали если не совсем чокнутой, то на пути к этому, и сразу переменил тон. — Если вы настаиваете на совиньоне, я поищу в кладовой. Если, конечно, ничто другое вас не устроит.
