— Стас, подожди, не надо уходить — срывающимся от слёз голосом, чуть ли не закричала она.
— Что Стас? — вдруг, неожиданно даже для себя самого, заорал он. Будто лопнула внутри него какая-то нить, сдерживающая эмоции. — Что ты Стаскаешь, блядь? Чего ты цепляешься за меня, как репей? Сколько можно слезы лить? Не могу видеть их уже! — он навис над ней, приблизившись почти вплотную.
Она вжалась в стену, закрыв глаза и чувствуя кожей лица, как летят из его рта маленькие капельки слюны. Сейчас он ударит меня — с ужасом подумала она и зажмурилась ещё сильнее. Ударит первый раз в жизни — и скорее всего, последний. Потом что это терпеть она не намерена. Но это всё будет потом — а сейчас ей было просто страшно. Страшно до дрожи в ногах.
— Ты все время давишь на меня, и тебе совершенно на всё насрать! Только и слышу твоё вонючее нытье! Чего ты раскудахталась? Сказано тебе, нормально всё будет — тебе этого мало? — его дыхание стало ещё ближе, и она снова съёжилась, почти физически ощущая, как начинает гореть правая щека от ещё не случившегося удара.
Повисла тишина, оглушительно звенящая после его крика, усиленного бетонными стенами подъезда. Оля опять тихо, беззвучно заплакала и сползла вниз по грязной, исписанной маркерами стене, уронив голову себе на колени.
— Ты совсем спятил…псих… — услышал он вслед, задыхающийся, сдавленный всхлипами голос.
Стас остановился и едва удержался, чтобы не вернуться и не отвесить ей пинка.
— Истеричка — зло процедил он и начал спускаться по лестнице. С силой толкнув дверь подъезда, Стас вышел на улицу и направился к машине. Ему надо ехать на тренировку — там понятно, что и как делать, и можно будет на какое-то время отключить голову, а потом… а потом видно будет.
Настроение было отвратительное, но он надеялся, что азарт игры и физическая нагрузка помогут ему остыть и разобраться в себе.
Погруженный в свои мрачные мысли, он сам не заметил, как подкатил к ледовому дворцу.
В раздевалке уже было довольно тесно — мужики из любительской команды, к которой Стасу удалось прибиться пару месяцев назад, уже почти все собрались, и сейчас надевали форму и заматывали лентой клюшки, перекидываясь шуточками, отчего в раздевалке то и дело раздавались взрывы хохота. Атмосфера в команде была так себе — суровая мужицкая обстановка, где могли жёстко подшутить или наорать во время игры, если ты делаешь что-то не так. Это было совсем не похоже на дружелюбную позитивную атмосферу на съемках с профессионалами, но Стас понимал, что так, наверное, оно и должно было быть.
Стас вошел внутрь, поздоровался с всеми и занял место в углу. Открыл свой баул и начал, почти не глядя на окружающих, рыться в своей форме, доставая всё необходимое. Настроение было на нуле, поэтому он механически, стараясь думать только о предстоящей игре, надевал щитки и прочую защиту.
Зашнуровав коньки, Стас встал, нахлобучил на голову шлем, не застёгивая его, подхватил со скамьи краги и клюшку и вышел из раздевалки.
В лицо ему ударил холодный воздух ледовой площадки, освежая и приводя в чувство. Стас очень любил этот момент — чистый, ещё не изрезанный коньками только что залитый лёд, яркий свет… Он огляделся по сторонам и понял, что вышел первым — скамейки игроков и трибуны были ещё абсолютно пустыми. Положив клюшку на скамейку, он начал растягиваться и разминаться, готовясь к тренировке.
Чуть разогревшись, Стас сел обратно на скамью. Он пришёл раньше, и можно было не торопиться и поберечь силы перед игрой. Уронив голову на грудь, он потерянно смотрел перед собой, приводя в порядок дыхание и размышляя о сложившейся дома ситуации. Он совсем не понимал, что же ему делать дальше — семейные проблемы давили на него, словно толща воды на заплывшего глубоко ныряльщика, не отпуская ни на миг.
Вдруг, где-то слева, он услышал деликатное покашливание. Он повернулся и увидел стоящего в нескольких метрах здоровенного парня — гиганта, следившего за порядком на катке. Его звали, кажется, Стёпа, и они несколько раз уже пересекались тут, болтая о разной ерунде. Стас устало помахал ему рукой. Тот махнул рукой в ответ, подошёл чуть ближе и опять остановился, застенчиво переминаясь с ноги на ногу.
— Привет — негромко сказал Стас. Ну и громадный всё-таки детина, подумал он, оглядывая гиганта с ног до головы. И кажется, он ещё растёт.
— Здравствуйте — вежливо сказал Степа и осторожно посмотрел Стасу в глаза. Он всегда обращался на «вы», игнорируя протесты Стаса, и говорил очень тихим, вежливым голосом — это разительно контрастировало с его внешностью, которая многим казалась угрожающей и опасной. — С вами всё хорошо? — добавил он после небольшой паузы.
Стас вздохнул и пожал плечами.
— Ну как сказать… вроде да — он опустил глаза вниз и сплюнул на резиновый пол, покрытый полосами порезов от лезвий коньков.
— Вроде бы и хорошо, а вроде — хуже некуда — вздохнул Стас. — Я сам в последнее время иногда не разберусь.
— Что-то случилось? — участливо спросил Стёпа.
— Да дома в последнее какой-то ад — сказал Стас — С женой куча проблем. Она не понимает меня, совершенно несерьёзно относится к тому, что мне важно. Ей кажется, что хоккей — это блажь, глупость и ребячество… А я просто недавно понял, что это главное, чем я хочу в жизни заниматься — Стас поднял глаза и посмотрел на своего собеседника. Он сам не знал, зачем рассказывает всё этому парню, но он уже не мог остановиться — ему надо было выговориться, и слова полились потоком — … а она не понимает этого абсолютно, не видит совсем ничего… Ей кажется, что всё должно крутиться вокруг неё — чтоб я сидел рядом, как собака на поводке, и никуда не дёргался. А ведь я не какой-то там пьяница или лентяй — я работаю, дома делаю всё что могу… даю ей возможность заниматься ребёнком, так почему она не может дать мне возможность идти к моей цели? Я, конце концов, мужчина и должен сам решать, что мне делать.
Гигант пожал плечами.
— По-моему, семья важнее всего — негромко сказал Степа. Ему, человеку, который даже и не мечтал о спокойной семейной жизни и обычных радостях, проблемы этого парня казались сущим пустяком и блажью, но вслух этого он, понятное дело, не сказал. В его мире, где основной и почти недостижимой целью было просто тихое, благополучное существование, лишённое косых взглядов в спину, причём почти наверняка одинокое — не оставалось места для таких переживаний.
— Семья это важно, кто ж спорит — горячо возразил Стас. — Я ведь всё это понимаю… Но хочу чтобы и меня поняли… особенно когда мне это нужно как никогда.
Степа лишь сочувственно пожал плечами, не найдясь, что ответить.
— Тем более, что я уже слишком далеко зашёл — сказал Стас, не мигая, глядя в одну точку. Взгляд его стал расфокусированным, и Степе показалось, что говорит он не ему, а как будто сам себе. Убеждая самого себя, что он всё делает правильно. Оправдывая свои поступки.
— Но ведь не всех целей в жизни можно добиться, всё-таки — задумчиво сказал Степа, тоже думая о чём-то своём.
