— Вы серьезно? — спросил я в крайнем удивлении. По обрывкам слов, прозвучавших во время стычки, я догадался о чем-то таком, но мне было очень сложно представить себе сценарий, в котором Мэриан связывается с подобным типом, или же сценарий, в котором любой мужчина, заполучив ее руку, вдруг от нее откажется.
— Ну-ну, не надо так удивляться. — Она явно развеселилась. — И у меня в свое время были поклонники, представьте себе.
— Нет, я вовсе не имел в виду…
— Мы были помолвлены и собирались пожениться. Во всяком случае, таков был первоначальный план.
— И что-то пошло не так?
— Ну конечно же, — раздраженно отозвалась она. И через секунду добавила: — Простите, я совершенно напрасно пытаюсь выместить это на вас. Просто… ну, мне ужасно неловко, что он на вас напал, и от этого стыдно за самое себя.
— Не понимаю почему. Мне кажется, вы как раз вовремя с ним порвали. Ведь вы могли оказаться замужем за этой скотиной! И кто знает, какова была бы ваша жизнь.
— Да, только это не я разорвала нашу помолвку, — объяснила она. — Это Леонард. Что вы на меня так удивленно смотрите? Разумеется, в конце концов я бы сама с ним порвала, но он успел раньше — к моему вечному сожалению. Вы, конечно, догадываетесь, из-за чего все вышло?
— Из-за Уилла, да? — Теперь мне все стало ясно.
— Да.
— Он бросил вас, испугавшись, что скажут люди?
Она пожала плечами, словно ей было стыдно, хотя прошло уже столько времени.
— А вы еще меня называли шалопаем, — улыбнулся я, и она засмеялась.
Она поглядела в другой конец улицы, в сторону рынка, где плотно сбились в кучу прилавки, штук сорок, под яркими навесами — там торговали овощами и фруктами, рыбой и мясом. Вокруг прилавков толпились люди, в основном женщины, с продуктовыми сумками наготове; они вручали скудные деньги продавцам, не переставая жаловаться друг другу на жизнь.
— Он на самом деле был не такой плохой. Я его когда-то любила. Ну, до всего этого…
— В смысле, до войны?
— Да, до войны. Тогда он был другим человеком. Мне трудно объяснить. Мы знаем друг друга лет с пятнадцати или шестнадцати. И всегда друг другу нравились. Ну, во всяком случае, он мне нравился. Он-то был влюблен в мою подругу — насколько вообще можно быть влюбленным в этом возрасте.
— В этом возрасте у человека страшная каша в голове.
— Да, я согласна. В общем, он бросил эту девушку ради меня, из-за чего наши семьи ужасно поссорились. Она раньше была моей хорошей подругой, а после этого больше никогда со мной не разговаривала. Вышел ужасный скандал. Мне очень стыдно теперь это вспоминать, но мы были молоды, так что горевать не о чем. Короче говоря, я сходила по нему с ума.
— Но вы, кажется, друг другу совсем не подходите.
— Да, но вы его не знаете. Сейчас мы очень разные. Ну, все люди разные. Но какое-то время мы были счастливы. Так что он попросил моей руки, и я согласилась. Теперь мне страшно даже думать об этом.
Я был мало осведомлен об отношениях мужчин и женщин, о близости, которая их связывает, и тайнах, которые их разделяют. Весь мой опыт с девушками ограничивался Сильвией Картер. Трудно было представить, что этот единственный поцелуй пятилетней давности будет для меня и последним, но так оно и вышло.
— А он был там? — спросил я, сообразив, что он ровесник Мэриан, то есть всего на несколько лет старше меня. — Я про Леонарда.
— Нет, его не взяли. Понимаете, он очень близорук. Когда ему было шестнадцать лет, с ним произошел несчастный случай. Он свалился с велосипеда, болван этакий, и ударился головой о камень. Его нашли у дороги без сознания, и, пока доставили к доктору, он уже не понимал, кто он и где он. Словом, он повредил какие-то связки в глазу. Он почти слеп на правый глаз, и его мучают боли в левом. Он, конечно, ужасно злится из-за этого, хотя с виду ни за что не скажешь, что с ним что-то не так.
— Неудивительно тогда, что он не попал мне кулаком в нос. — Я пытался подавить улыбку, и Мэриан взглянула на меня, на миг разделив мое веселье. — Я видел его раньше. То есть чуть раньше, в кафе. Он за нами следил. Пытался перехватить меня, когда я шел в туалет.
— Знай я, что он там, я бы ушла. Он теперь таскается за мной, хочет помириться. Это очень утомляет.
— И его не взяли в армию из-за зрения?
— Именно. Справедливости ради надо сказать, что он страшно переживал. Думаю, он решил, что это как-то умаляет его мужественность. Из его братьев — у него их четверо — двое пошли еще до 1916 года, а еще двое, помоложе, по схеме Дерби
[6]
. Вернулся только один, притом очень больной. Насколько мне известно, у него было что-то вроде нервного срыва. Он по большей части сидит дома. Я слышала, что его родители очень страдают, — мне это не доставляет никакой радости. Говоря коротко, Леонард жутко расстраивался из-за того, что не мог пойти. Понимаете, он очень храбрый и настоящий патриот. Для него было невыносимо, когда все это шло полным ходом, а он остался в городе единственным молодым человеком.
— Невыносимо? — раздраженно переспросил я. — По-моему, он просто прекрасно устроился!
— Да, я вас вполне понимаю, — согласилась она. — Но поставьте себя на его место. Он рвался быть там со всеми вами, а не торчать в тылу с женщинами. Он теперь совсем не ладит с теми, кто вернулся. Я видела, как он сидит в углу паба, сторонясь своих же бывших школьных товарищей. Да и как ему с ними говорить? Он не прошел через то же, что они, не пережил того, что они пережили. Некоторые пытаются вовлечь его в беседу, но он начинает злиться, и, по-моему, они уже перестали пробовать. Думаю, они не видят, с какой стати должны терпеть его сварливость. Им-то не в чем себя упрекнуть.
— Ну может, он и не мог драться на фронте, зато теперь с лихвой это возмещает. Что он вообще пытался доказать, заехав мне в нос?
— Наверное, вообразил, что между нами что-то есть, — объяснила она. — А он ужасно ревнивый.
— Но он же сам вас бросил! — вскипел я и немедленно раскаялся в своей бестактности.
Мэриан скривилась:
— Да, да, большое спасибо за напоминание. Но видимо, теперь он об этом пожалел.
— А вы нет?
Помедлив лишь долю секунды, она покачала головой:
