— А что ответила кошка? — спросила Гретель, намазывавшая себе бутерброд за кухонным столом.
— Ничего, — сказал Бруно. — Она же кошка.
— И все же не надо над ним смеяться, — серьезным тоном повторила мама. — Франца я знаю с детства, он был очень милым молодым человеком. Добрый, внимательный, а танцевал не хуже Фреда Астера. Но в Великую войну его тяжело ранили — в голову, вот почему он себя так ведет. И ничего смешного в этом нет. Вы и понятия не имеете, что пришлось пережить тогдашним молодым парням, как они страдали.
Бруно в ту пору было всего шесть лет, и он смутно представлял, о какой войне идет речь.
— Война была много лет назад, — пояснила мать в ответ на его вопрос. — Тебя тогда и на свете не было. Франц был одним из тех, кто воевал в окопах. Твой папа в то время был с ним хорошо знаком. Кажется, они служили вместе.
— А с папой ничего не случилось? — забеспокоился Бруно.
— Сейчас мы не о нем говорим, — отмахнулась мама. — И вообще, война — неподходящая тема для беседы. Правда, боюсь, очень скоро другой темы у нас и не будет.
С тех пор прошло три года. Бруно не часто вспоминал герра Роллера, но сейчас он был твердо уверен, что если не сделать что-нибудь стоящее, не занять чем-нибудь свои мысли, то он сам не заметит, как начнет шататься по улицам, затевая драки со своей тенью и приглашая бродячих кошек на вечеринки.
С целью как-то развлечься Бруно провел весь субботний день, сооружая для себя новый аттракцион. Чуть поодаль от дома, с той стороны, куда выходило окно Гретель, стоял огромный дуб с очень толстым стволом (Бруно из своего окна дуба не мог видеть). Высоченное дерево с мощными ветвями, достаточно крепкими, чтобы выдержать маленького мальчика. Дуб выглядел таким старым, что Бруно решил, что его посадили в далекие Средние века, историю которых он недавно начал изучать в школе и находил очень увлекательной; особенно когда рассказывали о рыцарях, искавших приключений в заморских землях, — им всегда удавалось найти что-нибудь интересное, куда бы они ни отправились.
Бруно требовались всего две вещи, чтобы соорудить этот аттракцион, — веревка и шина. Найти веревку оказалось довольно легко — ее было полно в подвале дома. Бруно недолго раздумывал, прежде чем подвергнуть себя опасности, а именно взять острый нож и отрезать столько веревки, сколько ему было необходимо. Добычу он отнес к дубу и припрятал в траве. С шиной дело обстояло сложнее.
В ту субботу ни мамы, ни папы дома не было. Мама с утра пораньше укатила в соседний город на целый день, чтобы сменить обстановку. А папу видели удалявшимся в сторону длинных домов и тех людей, за которыми Бруно наблюдал из окна. Но, как обычно, у дома стояло много военных грузовиков и вездеходов, и хотя снять покрышку с машины было невозможно, всегда оставался шанс обнаружить где-нибудь запаску.
На улице Бруно увидел, как Гретель болтает с лейтенантом Котлером, и решил, впрочем без всякого энтузиазма, обратиться к нему за советом. Лейтенант Котлер был тем самым молодым офицером, которого Бруно встретил в свой первый день в Аж-Выси, — тогда он неожиданно возник на втором этаже их дома, внимательно посмотрел на Бруно, после чего отправился своей дорогой. С тех пор Бруно не раз с ним сталкивался — лейтенант сновал по дому, будто был тут хозяином, а уж в папин кабинет входил в любое время суток, — но разговаривали они редко. Бруно не совсем понимал почему, но лейтенант Котлер ему не нравился. От него веяло каким-то холодом, и Бруно в его присутствии всегда хотелось надеть свитер. Тем не менее обратиться больше было не к кому, и Бруно, потоптавшись немного, направился к лейтенанту. Главное, собраться с духом, чтобы поздороваться, а дальше уже само пойдет.
Лейтенант обычно одевался с иголочки и выглядел просто умопомрачительно; казалось, форму, в которой он разгуливал, непрерывно подглаживали прямо на нем. Его черные сапоги были начищены до блеска, а желтые волосы, разделенные на пробор сбоку, лежали не шелохнувшись, смазанные каким-то средством, на котором оставались следы от расчески, и от этого голова Котлера напоминала только что сжатое поле. Вдобавок лейтенант выливал на себя столько одеколона, что его можно было учуять издалека. Бруно избегал стоять рядом с Котлером с подветренной стороны, опасаясь грохнуться в обморок.
Но в тот день лейтенант выглядел не таким ухоженным, ведь была суббота, и солнце светило вовсю. На нем были брюки и белая майка, а волосы, словно в изнеможении, падали на лоб. Руки лейтенанта неожиданно оказались загорелыми, а мускулатура у него была такой, какой и Бруно позавидовал бы. И выглядел он намного моложе. Бруно даже удивился — лейтенант походил на старшеклассников из его школы, тех самых, от которых лучше держаться подальше. Котлер увлеченно беседовал с Гретель, и, сдается, все, что он говорил, было невероятно смешно, потому что Гретель громко смеялась, накручивая прядь волос на палец.
— Доброе утро, — поздоровался Бруно, приблизившись к ним.
Сестра с раздражением посмотрела на него:
— Что тебе надо?
— Мне ничего не надо, — мгновенно рассвирепел Бруно. — Я просто подошел поздороваться.
— Уж простите моего младшего братика, Курт, — сказала Гретель лейтенанту Котлеру. — Видите ли, ему всего девять лет.
— Здорово, большой человек. — Котлер протянул руку и — к ужасу Бруно — взъерошил ему волосы. За этот жест Бруно с удовольствием повалил бы лейтенанта на землю и попрыгал у него на голове. — И что заставило тебя подняться в такую рань субботним утром?
— Сейчас уже не рано, — ответил Бруно. — Почти десять часов.
Лейтенант Котлер ухмыльнулся.
— Когда я был в твоем возрасте, моя мать не могла меня добудиться по выходным, я вставал только к обеду. Она говорила, что я просплю всю свою жизнь и никогда не вырасту и не стану сильным.
— Что ж, кажется, она ошиблась, — сладким голоском вставила Гретель.
Бруно глянул на нее с отвращением. И зачем она говорит таким голосом, словно безмозглая дура? Больше всего Бруно хотелось развернуться и уйти и не впутываться в их разговор, но делать нечего: его насущные интересы требовали, чтобы он попросил лейтенанта Котлера о немыслимом — о дружеской услуге.
— Скажите, можно вас кое о чем попросить?
— Попросить-то всегда можно, — ответил Котлер, и Гретель опять расхохоталась, хотя ничего такого уж смешного он не сказал.
— Я хотел узнать, нет ли тут где-нибудь запасной покрышки, — продолжал Бруно. — От вездехода, например. Или от грузовика. Какой-нибудь ненужной.
— Единственная запаска, которую я здесь видел, принадлежит сержанту Хоффшнайдеру, и он носит ее на поясе. — Губы лейтенанта изобразили нечто вроде улыбки.
Бруно его слова показались полной бессмыслицей, зато Гретель окончательно развеселилась, она чуть не приплясывала на месте.
— Значит, она ему нужна? — спросил Бруно.
— Сержанту Хоффшнайдеру? Да, боюсь, нужна. Он крепко привязан к своей запаске.
