— Так, — сказал он, изучая меня с головы до ног и слегка присвистывая, словно пытался понять, нравится ему то, что он видит или нет. — А ты, черт возьми, кто такой?
Его тон не был агрессивным, в отличие от слов, но я толком не знал, как следует к нему обращаться. Я никогда не разговаривал с его отцом или матерью — он первым из семейства моего работодателя заговорил со мной после моего прибытия в Клеткли. Я нерешительно посмотрел на Джека.
— Это Матье Заилль, — сказал Джек, придя мне на помощь. — Новый конюх.
— Матье как? — спросил Нат, с удивлением посмотрев на Джека. — Как ты сказал, его зовут?
— Заилль.
— Заилль? Боже праведный, это еще что за имя? Ты откуда, парень, с таким именем?
— Я из Парижа, сэр, — тихо ответил я, и лицо мое вспыхнуло от страха. — Я француз.
— Я знаю, где находится Париж, большое тебе спасибо, — раздраженно сказал Нат. — Веришь, нет, но в школе я немного изучал географию. И что же привело тебя сюда из Парижа, могу я спросить?
Я пожал плечами. В конце концов, это была длинная история.
— Я просто приехал, — начал я. — Я покинул…
Он отвернулся, потеряв ко мне интерес, и снова заговорил с Джеком, снимая кожаные перчатки для верховой езды и засовывая их в карман. Мне лишь предстояло узнать значение слова «риторический».
— Я полагаю, Дэвис сказал тебе, что на уикэнд ко мне приедут несколько друзей, — быстро сказал он, и Джек кивнул. — Погуляем на мой день рождения, город для этого — неподходящее место. Приедут семь человек, не раньше завтрашнего дня, так что у тебя есть немного времени подготовиться. Почисть–ка все здесь как следует, ясно? — добавил он, с отвращением оглядываясь по сторонам, хотя здесь было настолько чисто, насколько вообще может быть в конюшне. — Постарайся, чтобы все выглядело попристойнее. — А ты, парень, — сказал он, повернувшись ко мне, — вымой мою лошадь и поставь ее в стойло, понял? — Я кивнул и уже потянулся к поводьям, но лошадь отпрянула от меня в панике. — О, ради бога, — сказал он, подходя и свирепо хватая животное под уздцы. Было ясно, что она безумно его боится. — Вот как нужно держать лошадь, — сказал он. — Ты должен показать ей, кто здесь хозяин. И так со всеми.
Он улыбнулся, и я почувствовал, что он снова меня изучает, точно я какой–то крестьянин, что встретился ему на обочине дороги; мне стало неловко. Я уставился в землю и взял у него поводья.
— Полагаю, у вас найдется место для семи лишних лошадей? — спросил он у Джека, отходя от меня.
— Найдется, — пожал плечами Джек. — В третьем стойле достаточно места и еще парочку мы приспособим запросто.
— Ну… — начал Нат, ненадолго задумавшись. — Если им хватит места дышать, то и ладно. Мы будем охотиться, поэтому они должны быть в хорошем состоянии. Если потребуется, выведи на время часть отцовских. Они и так слишком хорошо живут. Едят получше некоторых крестьян, осмелюсь сказать.
Джек ничего не ответил, и я был уверен, что ничто на свете не заставило бы его пожертвовать комфортом одной из его любимых лошадей ради животных каких–то друзей Ната Пеписа.
— Вот и славно, — в итоге сказал Нат, коротко кивнул и снял с лошади маленькую седельную сумку. — Пойду–ка лучше в дом, поздороваюсь со стариками. Увидимся позже, надеюсь.
Он повернулся и насмешливо посмотрел на меня, покачал головой, презрительно пробормотав: «Париж», — и удалился. Я подошел к Джеку; мы смотрели ему вслед, пока он шагал к старому дому. Я заметил, как Джек угрожающе выдвинул вперед челюсть и смотрит Нату в спину с тем, что сильно походило на чистую ненависть.
Семеро друзей Ната прибыли на следующий день: мы с Джеком увидели их, когда они мчались по дорожке почти с такой же скоростью и столь же малой заботой о своих конях, как и Нат. Они практически загнали лошадей, чтобы поприветствовать своего друга, стоявшего в нескольких шагах позади нас. Направились они к нему с полной уверенностью, что кто–то — Джек или я — позаботится об их лошадях и не даст им развернуться и убежать на волю. Мы отвели всех животных в стойла и весь вечер мыли и чистили их — это было долгое и утомительное занятие. Гости примчались из самого Лондона, лошади вспотели и были голодны. Я раздал им сено, а Джек приготовил огромную лохань распаренного овса. Когда мы наконец собрались уходить домой, оба мы были совершенно измотаны.
— Как насчет того, чтоб наведаться на кухню и добыть себе чего–нибудь выпить? Мы славно поработали, — предложил Джек, когда мы заперли двери конюшни и быстро подергали их — чтоб наверняка. Не хватало еще, чтобы лошади сбежали посреди ночи.
— Не знаю… — нерешительно протянул я. — А что если…
— Ой перестань, Мэтти, не трусь. Посмотри, свет уже погас.
Я посмотрел в сторону кухни — действительно, там было темно и не видно ни души. Самим брать себе еду вечером считалось нарушением правил, и я без особой охоты согласился в этом участвовать.
— Двери открыты, — с улыбкой сказал Джек, когда мы вошли. — Разве не твоя сестра должна их запирать, прежде чем отправиться спать?
Я пожал плечами и сел, а он сходил в кладовую и вернулся с двумя бутылками эля, которые радостно показал мне.
— Пожалте, Мэтти, — сказал он, ставя бутылки на стол передо мной. — Что скажешь?
Я с благодарностью взял бутылку и сделал долгий глоток. К пиву я был непривычен и сперва поперхнулся от горького вкуса, слегка закашлялся, выпивка потекла у меня по подбородку. Джек засмеялся.
— Ради бога, не переводи добро, — ухмыльнулся он. — Мы вообще не должны его пить. Так что ни к чему разливать эль по твоей куртке вместо того, чтобы лить в глотку.
— Извини, Джек, — сказал я. — Просто я никогда раньше его не пил.
Мы раскурили трубки и устроились поудобнее на стульях; воплощенный покой. Меня осенило, как это должно быть замечательно — быть праздным человеком, расслабляться вот так вот, когда вздумается, есть, пить, спокойно покуривать трубку. Даже рабочий человек может отдохнуть в конце дня и насладиться плодами своего труда. Я откладывал все заработанные деньги до того часа, когда мы с Доминик сможем покинуть Клеткли и начать совместную жизнь где–нибудь еще.
— А мне его потребуется немало в ближайшие дни, — задумчиво сказал Джек. — Из–за этой кучки бездельников, которые будут здесь шляться и орать на нас. Клянусь тебе, я почти готов… — Он замолчал, не закончив фразу, и закусил губу, подавляя гнев.
— Что же все–таки произошло между Натом и твоей Элси? — спросил я, вставив слово «твоя» лишь потому, что он все время называл ее «своей», а не потому, что я сам заметил какие–то особенные между ними отношения. Джек пожал плечами и посмотрел так, словно не был уверен, хочет об этом говорить или нет.
— Дело вот в чем, — сказал он. — Я хочу про все это забыть. Мне кажется, все малость затянулось. Два года уж минуло. — Я вопросительно посмотрел на него, побуждая продолжить — и, в конце концов, он так и сделал. — Понимаешь, я живу в Клеткли–Хаусе с пяти лет, — сказал он. — Мои старики работали на сэра Альфреда. Они привезли меня сюда, а старина Нат уже жил здесь, и в детстве мы иногда играли вместе. А теперь началась вся эта дребедень, он называет меня «Колби», точно не помнит моего имени. Да он знает меня почти всю жизнь. А сейчас злит меня нарочно.
