Книга Похититель вечности, страница 68. Автор книги Джон Бойн

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Похититель вечности»

Cтраница 68
Глава 18
АВГУСТ–СЕНТЯБРЬ 1999 ГОДА

Лондон, 12 августа 1999 года

Уважаемый мистер Заилль,

Несколько раз мне хотелось позвонить Вам после похорон моего отца, чтобы поблагодарить за прочувствованную речь, произнесенную Вами в церкви. Должен сказать, что для нас большое утешение — знать, что наш отец был столь уважаем и любим в вашей индустрии.

Мне было очень приятно побеседовать с Вами после похорон; сожалею, что Вы исчезли прежде, чем мы закончили разговор. Как Вы помните, мы обсуждали мою работу — мою рукопись — и, похоже, Вас она заинтересовала. Вы также упомянули своего племянника Томми, который, по Вашим словам, лучше, чем Вы, разбирается в работе телеиндустрии.

Следуя Вашему совету, я закончил сценарий и послал его Вашему племяннику, звезде «Би–би–си», но, к сожалению, должен Вам сообщить, что он вернул ее мне, не прочитав, с весьма краткой запиской. Может быть, Вы забыли рассказать ему о моем сценарии?

Мне не удалось поговорить о моей работе с Вами или с ним, поэтому в лучших традициях голливудских стяжателей, я подумал, что следует «разрекламировать» сценарий в одном кратком абзаце. Вот он:

Как–то вечером парочка пожилых приятелей напиваются и по дороге домой снимают малолетнюю шлюху. Добравшись до дома, они забавляются с наркотиками, к которым непривычны, и в результате один из них умирает. Один их друг впадает в панику, но другой не теряет головы — он звонит молодому парню, который ему кое–чем обязан, и просит о помощи. Вместе они перевозят тело в другое место, и когда того приятеля находят, все решают, что это несчастный случай: покойный был один, никакого скандала. Но они не подозревают, что сын покойного проснулся посреди ночи — они даже не знали, что он был в доме, — и все слышал и видел. Сын размышляет, не следует ли позвонить в полицию и обо всем рассказать, но в конце концов решает этого не делать, поскольку сознает, что эти два приятеля могут ему помочь. Они соглашаются, жизнь продолжается и все прекрасно. Никто никогда ничего не узнает.

Вот и все, мистер Заилль! Вам нравится? Я также прилагаю копию полной версии сценария и повторно отправляю его Вашему племяннику с более убедительной запиской. Уверен, Вы сможете помочь с финансированием съемок. С нетерпением жду Вашего ответа.

С наилучшими пожеланиями,

Ли Хокнелл.

Я пригласил Мартина к себе выпить, решив, что привычная уютная обстановка моего дома — более подходящее место, чтобы выслушать плохие новости, нежели стерильная атмосфера офисов телестанции. Я понимал, как он все это воспримет; пожилой человек, привыкший быть в центре внимания, приученный к тому, что люди ловят каждое его слово, какими бы нелепыми слова эти ни были, внезапно становится безработным, брошенным на произвол судьбы. Он сойдет с ума. И дело не в деньгах — мы ему практически ничего не платили, он вполне обеспеченный человек. Он заработал себе приличную пенсию, у него есть свой дом, заполненный хорошей живописью и objeсts d’art [78] , которые со временем не дешевеют. Такой образ жизни он любил высмеивать в других, но его самого он устраивал. Мне хотелось надеяться, что он воспримет новость спокойно, хоть я в этом и сомневался.

Я не рассчитывал, что вместе с ним придет Полли, и это отчасти расстроило заготовленную речь. Полли — вторая жена Мартина, они женаты семь лет. Нет нужды говорить, что она моложе его — ему шестьдесят один, а ей всего тридцать четыре. Его первая жена, Анджела, с которой я никогда не встречался, была с ним бо́льшую части его парламентской карьеры, но они разошлись вскоре после того, как он снова стал частным лицом. Когда отпала нужда убеждать людей в собственном счастливом браке, он развелся с ней, открыл охоту на молодое поколение и без особых затруднений подцепил Полли; знаменитости всегда привлекают внимание. Я мало знал о ее прошлом, за исключением того, что она хорошо разбирается в искусстве — она работала в картинной галерее во Флоренции, строительство которой я финансировал в 1870–х годах, — и в музыке, что большая редкость среди дам ее поколения. Разумеется, она вышла за Мартина ради его денег, но и он кое–что получил взамен. Он явно наслаждался статусом стареющего ухажера молодой красивой женщины и тем, что она позволяет ему находиться рядом; осмелюсь заметить, что и она могла кое–чему его научить.

— Мартин, — сказал я, бодро открывая дверь, и, — Полли, — тут же пробормотал я. Моя улыбка слегка застыла — я пытался оценить, как это может сказаться на встрече. — Я так рад видеть вас обоих.

— Взаимно, — ответил он, входя в квартиру и вертя головой во все стороны, чтобы понять, есть ли тут кто–нибудь еще или появилось ли что–нибудь новое, что стоит рассмотреть. У него была привычка брать мои вещи, внимательно их изучать, а затем сообщать мне, что либо у него есть такое же, но получше, либо что он мог бы достать мне такую же вещь за полцены. Это была одна из наименее привлекательных его черт.

Я провел их в гостиную и предложил выпить. Мартин, как всегда, хотел виски, а Полли ни с того ни с сего попросила мятный джулеп.

— Что? — удивленно спросил я, поскольку я не планировал устраивать коктейльную вечеринку или сцену из «Великого Гэтсби».

— Мятный джулеп, — повторила она. — Бурбон, листья мяты, толченый лед…

— Я знаю, из чего он состоит, — быстро ответил я. — Просто удивился, что вы захотели именно его. — Мне пришло в голову, что я не пил мятный джулеп с двадцатых годов. — И, если честно, сомневаюсь, что у меня есть мята.

— А бурбон у вас есть?

— Разумеется.

— Тогда бурбона. Чистого.

От коктейля до чистой выпивки, странно. Я отправился в кухню и приготовил напитки. Когда я вернулся, Мартин стоял в углу с чугунным подсвечником в руках; он перевернул его и внимательно изучал, оставив при этом в нем все три свечи, так что маленькие обломки застывшего воска рассыпались по ковру. Я с грохотом поставил поднос, надеясь, что он повернет подсвечник как надо.

— Где вы это взяли? — спросил он, возвращая подсвечник в нормальное положение, но при этом царапая металл, чтобы посмотреть, сойдет ли с него что–нибудь. — У меня был точно такой же, но краска слезала, если поскрести.

— Тогда, быть может, не следовало его скрести, — сказал я, слегка улыбнувшись, и сел, а Полли развернулась, чтобы лучше видеть мужа. — Это похоже на старый анекдот про человека, который пришел к доктору и сказал: «Мне больно, когда я делаю рукой вот так».

Я наблюдал, как он ставит подсвечник на место, и вспоминал, что предмет этот был свадебным подарком моей некогда тещи Маргериты Флеминг, на безумной дочери которой, Эванджелине, я имел глупость жениться в начале XIX века. Один из немногочисленных памятных сувениров, оставшихся от того злосчастного швейцарского брака, закончившегося тем, что Эванджелина сбросилась с крыши санатория, в который ее поместили. Я сам ее туда отправил, разумеется, — после того, как она попыталась убить меня, глупая девчонка, решив, что я вступил в сговор с Наполеоном, хотя у меня с этим человеком не было ничего общего. После ее смерти я избавился от большей части нашей собственности, не желая вспоминать эту мрачную полоумную юродивую, но сохранил подсвечник, потому что он был исключительно красив и всегда вызывал восхищение моих гостей.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация