– В полном, – улыбнулся Данилов.
– Это хорошо. – Маргарита улыбнулась в ответ. – Будем с вами, плечом к плечу. Нам бы как в книжке – ночь простоять да день продержаться.
– А вы сами как себя чувствуете?
– Прекрасно! У меня сегодня разгрузочный день! Никакой еды, кроме воды! Не практикуете?
– Нет.
– Ну и правильно. Какие ваши годы? Вам, наверное, лет двадцать пять?
– Около того, – суховато ответил Данилов, давая понять, что подобные вопросы неуместны.
– Это не возраст, а сплошное счастье!
Маргарита ушла. Минутой позже вернулся Городецкий. Бледный, с испариной на лбу.
– Что-то совсем, – пожаловался он, обрушиваясь на диван. – Хоть затычку вставляй. И интоксикация пошла... Что ж там было в этих биточках?
– Может, сальмонеллы? – предположил Данилов.
– Скажи еще – шигеллы
[7]
! – Городецкий вытер лоб рукавом халата. – Мама дорогая, как же мне хреново! Причем голова ясная, а тело – хоть в гроб клади. Синдром грузинской чачи.
– Почему? – не понял Данилов.
– Сразу видно, что ты не пил этого чудесного напитка, от которого в голове ясность, а в теле – умопомрачительная слабость. Разумеется, если не пригубить, а выпить как следует.
Городецкий погладил живот. Живот откликнулся на ласку громким урчанием.
– Хорошо, хоть туалет под боком, – невесело усмехнулся он и пообещал: – Больше никогда не буду питаться едой сомнительного происхождения! Ладно, слушай расклад...
Расклад был превосходный, о таком раскладе мог бы мечтать любой сознательный интерн. Из четырех штатных врачей блока кардиореанимации один отдыхал на турецких берегах, другой, сдав сегодня дежурство, умотал на дачу в окрестности города Чехова, откуда до воскресного утра его не дождешься, а третий, точнее – третья, должна заступать на дежурство завтра. так что как ни крути, а придется интерну Данилову заткнуть своим семидесятивосьми килограммовым телом (разъелся что-то за последнее время) образовавшуюся брешь.
– Советом я тебе в любом случае помогу, а руками – навряд ли...
Городецкий вытянул вперед руки с растопыренными пальцами, которые не тряслись, а просто ходили ходуном, сокрушенно покачал головой и неожиданно резво сорвался с дивана в туалет.
Данилов пообещал себе, что если даже он совсем обнищает или абсолютно деградирует, то и тогда ни за что и никогда не станет питаться из больничного котла. Лучше поголодать, как Маргарита.
– «Скорая»! – известила легкая на помине Маргарита, услышав шум у лифта. Данилов вышел на пост.
«Скорая помощь» привезла молодого мужчину восточной наружности с впервые возникшим нарушением сердечного ритма.
– Турок. – Врач «скорой» протянула Данилову сопроводительный лист. – Русским не владеет совершенно. Объяснялись кое-как при помощи его приятеля, с которым они вместе снимают квартиру. Насколько мне удалось понять, раньше не испытывал ничего подобного, считал себя здоровым. Аритмия началась не то на фоне переутомления, не то эмоционального возбуждения. К нашему приезду аритмия самопроизвольно купировалась, но он был так напуган, просто умолял его госпитализировать...
Маргарита многозначительно посмотрела на Данилова – знаем, мол, как именно умоляют и сколько при этом дают. Пациент тоже смотрел на Данилова, угадав в нем главного, только смотрел умоляюще-тоскливо.
– ...И вообще – впервые возникший приступ аритмии... Вот кардиограмма.
Данилов посмотрел кардиограмму, проверил пульс пациента и сказал:
– Оставляйте, Дан... Городецкий принял.
– Ой, Сережа сегодня дежурит! – оживилась врач, протягивая Данилову карту вызова для росписи в приеме. – А где он?
– Отдыхает, – ответила Маргарита.
– Привет передавайте!
Врач и фельдшер попытались уйти, но Маргарита их остановила:
– А каталку в приемное кто вернет? Или она до утра здесь простоит?
– Так перекладывайте скорее! – огрызнулась врач. – Мы на работе.
– А мы в санатории! – не осталась в долгу Маргарита.
Вдвоем с Даниловым они подкатили каталку к ближайшей свободной койке. Пациент резво перебрался на нее, вытянул руки по швам и уставился в потолок.
– Готов к труду и обороне! – усмехнулась Маргарита и повезла каталку к выходу.
Данилов начал осмотр.
– Ду ю спик инглиш? – поинтересовался он.
Турок улыбнулся и захлопал глазами.
Данилов показал, что свитер надо снять, и помог это сделать. На стадии выслушивания сердечных шумов подошел Городецкий.
– Что тут? – простонал он.
– Какая-то засада, – ответил Данилов. – Турок, не говорящий по-русски, с впервые в жизни возникшим приступом аритмии, купировавшимся до «скорой». «Скорая» интуитивно поставила мерцательную под вопросом...
– Не парься, Владимир. Подключай к монитору и наблюдай. На ночь назначь ему таблетку феназепама, на утро – анализ крови, мочи, стандартную биохимию и ЭКГ. Пока все. А по-английски он говорит?
– Тоже нет.
– Жаль, – вздохнул Городецкий, – я по-турецки всего пару слов знаю: «амна койим».
Пациент вздрогнул и перевел взгляд с потолка на докторов. Взгляд стал настороженным.
– Все хорошо, брат! – Городецкий похлопал турка по колену. – Это я так, для примера сказал... Ох, надо бы и мне прилечь.
– Хорошая идея, – одобрил Данилов. – Если что, я разбужу.
– Владимир, помни – лучше пять раз зря разбудить, чем один раз накосячить. Без ложной скромности.
– Я все понимаю, – кивнул Данилов. – Можешь спокойно восстанавливать силы. Если понадобится – я тебя с унитаза сдерну, будь уверен...
Электроды никак не хотели приклеиваться к волосатой груди турка. Растительность у него была знатная – многие были бы счастливы на голове столько иметь.
– Что вы мучаетесь? – Маргарита принесла одноразовый бритвенный станок и в мгновение ока подготовила место для электродов. Вместо мыльной пены она использовала гель, предназначенный для того, чтобы электроды лучше контачили с кожей. – Вот так лучше. Парикмахерские услуги идут по особому тарифу!
– Не надо про тарифы, – негромко, но жестко сказал Данилов.
Если даже Маргарита и обиделась, то вида не подала. Быстро наложила электроды, увеличила громкость сигнала и сказала:
– Не вставать!
Пациент оскалился в улыбке – Маргарита ему явно нравилась.
Данилов сел описывать новичка на посту. Идти в ординаторскую и тревожить Городецкого ему не хотелось.
