Вергильев предложил другой вариант — «Цветущий посох».
«Что такое средневековый водяной грот Венеры, где Тангейзер провел лучшие дни своей жизни? — спросил он. — Это же наш современный аква-комплекс!»
«А может, водяной бордель?» — усмехнулась Аврелия.
«Насколько мне известно, — возразил Вергильев, — их там было только двое. Так что мы имеем дело не с развратом, а с истинной любовью! А что такое истинная любовь, как не „цветущий посох“? Опять же, — продолжил он, — это своего рода реверанс в сторону мужской части населения страны среднего возраста. Кто, страдая от простатита или аденомы, не мечтает о „цветущем посохе“?»
Аврелия поняла, что этого демагога голыми руками не возьмешь.
«Целиком и полностью поддерживаю вашу идею насчет берлинской оперы, — окончательно добил ее Вергильев. — Это будет праздник для любителей классической музыки. Но не будем забывать про молодежь. Я недавно смотрел по Интернету интересный спектакль выпускников амстердамского балетного училища — эротический балет «Цветущий посох» под фрагмент из вагнеровского «Тангейзера». Предлагаю соединить на сцене оперу и балет. С берлинской оперой работает режиссер-модернист, не помню его фамилию. Дирижер там тоже такой… оригинальный. Дирижирует оркестром то в набедренной повязке, то в кожаных плавках, и не дирижерской палочкой, а хлыстом. Если упрутся, увеличим им гонорар, но я думаю, они согласятся. Им нравятся такие нестандартные вещи. Устроим представление на Пушкинской площади непосредственно перед торжественной церемонией открытия первого московского аква-комплекса. Организуем прямую трансляцию на телевидении».
«Надеюсь, вы знаете, что делаете, — озадаченно попрощалась с Вергильевым Аврелия. — Это ваша зона ответственности, я не буду вам мешать».
Она снова вспомнила отца и подумала, что «цветущий посох» — это не только мечта всех мужчин среднего возраста, но еще и символ политической борьбы. Ей вдруг снова, как много лет назад, показалось, что ноги ее заскользили по маслу судьбы в неизвестном направлении. Она надеялась, что не на бутерброд, который с удовольствием съест неизвестный (обобщенный) дядя. Кто, подумала Аврелия, придет мне на помощь в этот раз? Опять отец? Но ему девяносто лет! И какая-то совершенно дикая мысль посетила ее насчет другого «отца» — Дракония. Она вдруг увидела его, бородатого, в черной хламиде, грозно возвещающего пастве о наступлении новой эры — чистых, как ангелы, православных коммунистов. Эротический балет идеально дополнялся чудом — «цветущим посохом» в руках пророка. Выйдя из храма, он видит безобразие на сцене, в бешенстве стучит посохом по асфальту, проклиная мерзавцев, но посох вдруг… зацветает в его руках… Хотя, опамятовалась Аврелия, отец Драконий никогда не согласится на фокус с посохом. Но креативная мысль летела как ракета. Хорошо бы, чтобы эти… эротические танцоры вместе с православными коммунистами стали первыми посетителями аква-комплекса. Чистота (новое крещение!) спасет мир! И все это в прямой трансляции!
Мысленно посрамив Вергильева, Аврелия обратила взор на свежие газеты, любезно принесенные официантом.
Статья на первой полосе уважаемого издания называлась «Дурдом уполномочен заявить…» Речь шла о трех законопроектах, внесенных в Государственную Думу этим самым, заимевшим большую власть и уволившим Вергильева, первым вице-премьером. Правда, автор статьи честно предупреждал, что так и не добился от сотрудников Думы ясности: когда именно внесены законопроекты, и каким образом общественность может с ними ознакомиться? Думские люди молчали, как партизаны на допросе.
Первый законопроект, если верить газете, сливавшей читателям «утечку», назывался «О ликвидации коррупции и принуждении к честности». Он запрещал всем без исключения гражданам России иметь на банковских счетах сумму, превосходящую сто тысяч долларов США. Сумма исчислялась в американской валюте, но в дальнейшем предполагалась денежная реформа, возвращавшая национальную денежную единицу — рубль — к золотому стандарту. Обладателям больших денег предоставлялся месяц, чтобы либо их истратить, либо добровольно инвестировать в отечественную промышленность. Сто тысяч долларов, будто бы утверждалось в пояснительной записке к законопроекту, в современном мире вполне достаточная сумма, чтобы не ощущать себя бедным. Все прочие, бессмысленно лежащие на бесчисленных счетах, деньги должны немедленно начать работать на пользу стране и народу. Что предпочтительнее — тысяча миллиардеров, или миллионы людей, обладающие ста тысячами долларов? Хватит! Никаких яхт и самолетов! В лучшем случае, катер и дельтаплан. Лишние деньги губят планету, стимулируя патологию потребления. Необходимо положить конец безответственному прогрессу, пресечь вакханалию бессмысленного приобретения ненужных вещей, вернуть человека внутрь божественного треугольника: личность — семья — государство. Сумма квадратов катетов (достатка личности и семьи) равна квадрату гипотенузы (благосостоянию государства). Человеку в этой жизни необходимо ровно столько денег, сколько требуется для безбедного существования его семьи. Лишние деньги умножают зло. Поэтому все прочие (свыше ста тысяч долларов на душу) средства поступают в государственные фонды, которые тратят их на нужды общества: образование, здравоохранение, культуру, фундаментальную науку и так далее. Естественно, законопроектом предусматривались меры против тех, кто кинется переводить деньги в западные банки. На каждую хитрую жопу есть хрен с винтом, вспомнила Аврелия древнюю, как мир, и (видимо, как этот самый древний мир, бисексуальную) народную мудрость. У мудрости имелось продолжение типа: на каждый хрен с винтом есть жопа-лабиринт, и так далее до бесконечности. В пояснительной записке будто бы предлагалось объявить все судорожно переводимые с территории России средства преступно нажитыми. Зарубежным банкам делалось предложение, от которого те не могли отказаться: возвращать переведенные средства обратно в Россию на специальный государственный счет, оставляя себе комиссию в половину поступившей суммы. Далее в пояснительной записке, если верить автору статьи, приводились слова Карла Маркса о том, что нет такого преступления, на которое не пошел бы капитал, в особенности финансовый, то есть спекулятивный, паразитический, банковский, если это преступление обещает стопроцентную прибыль. В случае же возврата «преступно нажитых» денег речь, вообще, шла не о преступлении, а о совершенно законной финансовой операции с двумя клиентами, ценность одного из которых (государства российского) была для зарубежного банка очевидна, а вот другого (того, кто перечислил средства) — нулевой. Следовательно, делался вывод, никаких шансов у тех, кто начнет суетиться, искать способы обойти закон не будет. Что же касается «домашнего» хранения больших сумм наличности, то оно автора законопроекта не пугало. Жить этим деньгам, по его мнению, было недолго, а именно, до грядущей денежной реформы, призванной увязать воедино финансовую и социальную политику государства.
Второй законопроект назывался «Об электронном правосудии». Автор утверждал, что судебная система России прогнила до такой степени, что не подлежит исправлению. Он предлагал установить в судах недоступные никакому вмешательству извне, самодостаточные во всех отношениях компьютерные комплексы, так называемый «электронный разум». Будто бы в неких засекреченных лабораториях уже «дозревали» опытные образцы. Этот «электронный разум» должен был оперировать специальными компьютерными программами, вобравшими в себя положения и прецеденты всех когда-либо существовавших в человеческой цивилизации правовых систем, начиная с законов Хаммурапи, уголовного кодекса халдеев, гражданского кодекса Древнего Египта. Беспристрастный и не подверженный человеческим эмоциям «электронный разум» самостоятельно анализировал представленные доказательства, доводы обвинения и защиты, показания свидетелей, соотносил все это с действующим законодательством и выносил на рассмотрение главного действующего лица — «верховного электронного судьи» проект судебного решения. Все заседания должны вестись в видеорежиме с автоматическим подключением участников процесса к детектору лжи, напрямую связанного с «верховным электронным судьей», то есть компьютером, обобщавшим информацию и принимавшим окончательное (химически справедливое) решение. Подобное судопроизводство должно было действовать в стране до тех пор, пока из генетической памяти народа не уйдет память о том, что на полицию, прокуратуру и суд можно повлиять с помощью взятки. Автор законопроекта полагал, что «исцеление» наступит через пятнадцать лет. Однако, делал он оговорку, в случае «интенсивной терапии» — распространения технологии «электронного правосудия» на все стороны повседневной жизни граждан (образование, здравоохранение, экономику, страхование, ритуальные и прочие услуги), где (теоретически) возможна коррупция, этот срок может существенно сократиться.
