Книга Мы никогда не расставались, страница 19. Автор книги Ирина Лазарева

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Мы никогда не расставались»

Cтраница 19

— Правильно, родительница твоя сейчас учит детей в советской школе, только, прежде чем вступить на это благородное поприще, она окончила Варшавский университет, что простому труженику в те времена было не по статусу и не по карману. Ты тоже неплохо замаскировался — коммунист, офицер Красной Армии, старший лейтенант ВМФ, к тому же кавалер ордена Красной Звезды.

— Мне этот орден дали не за красивые глаза! Врешь ты все, Смуров! Ты всегда был клеветником и интриганом. Зря мы тогда не удавили тебя, как щенка! Но не радуйся, это и сейчас не поздно исправить!

Еще немного, и он бы бросился на Смурова. Алексей встал между ними:

— Не утруждай себя, брат. Я с ним сам разберусь. Предупреждаю, Смуров: будешь копать под моего друга и устраивать провокации, я не посмотрю на твое звание и должность, пристрелю у всех на глазах. Пусть меня потом судят, зато мир избавится от такой сволочи как ты!

Смуров бросил на него острый взгляд, его застывшая маска на миг исказилась уже знакомой Алексею странной судорогой, после чего он, не добавив больше ни слова, обошел друзей и удалился. Ароян и Вересов смотрели вслед его высокой, прямой фигуре, в которой, несмотря на род его деятельности, чувствовалась отличная военная выправка, и каждый знал, о чем думает другой.

— Тьфу, мать твою!.. — выругался Вересов. — Что ж это за день сегодня такой?! То одного подмывает шлепнуть, то другого. Будто сговорились! А ты его болтовни в голову не бери. Ясно, что он хочет отыграться на нас за прошлое. Больной ублюдок! Только я не шучу. Что сказал, то и сделаю. Будет лезть на рожон, и вправду пристрелю.

Вазген, однако, по дороге в госпиталь впал в задумчивость и с трудом отвечал Алексею. Тот, заметив его рассеянность, в конце концов замолчал. Он догадывался, какие мысли мучили Вазгена, но при водителе затрагивать опасную тему остерегался. Лишь когда они вышли из машины в деревне Ириновка и пошли к госпиталю, Алексей спросил:

— Ну, и какие мировые проблемы мы решаем? Я вижу, этот негодяй добился своей цели и выбил тебя из колеи.

— Самое ужасное, что он, возможно, сказал правду. У меня сохранились смутные воспоминания из раннего детства: я помню огромный дом, мужчин в военной форме, — мой дед и все дядья были военными, — помню, что у меня, ребенка, был денщик, и мама действительно окончила Варшавский университет, она как-то обмолвилась об этом уже после революции, но что я тогда понимал? Мне, мальчишке, это ничего не говорило. Отца я не помню — он погиб, когда мне было чуть больше года. А после революции мы жили, как все. Вполне возможно, что мама скрывала свое происхождение. Клянусь, я ничего не знал. Ты веришь мне, Алеша?

Он остановился и посмотрел на Алексея с нерешительностью и даже с робостью. Это было так ему несвойственно, так больно было Алексею видеть своего сильного и жизнерадостного друга в растерянности, неуверенным и в роли просителя, что ему снова захотелось убить Смурова.

— Послушай, давай договоримся на будущее, — произнес он со всей возможной строгостью, — этого вопроса ты мне больше никогда не задаешь! Ни при каких обстоятельствах! Я ведь тоже человек, могу и обидеться.

Ну вот, кажется, все встало на свои места. Хорошая все-таки у дьявола улыбка. Полон рот кипенных зубов. Недаром девушки от него без ума. Князь! Это ж надо!

— Ладно, проехали и забыли, — сказал Вазген и хлопнул Алексея по плечу.


5-й Ириновский госпиталь был переполнен. Койки, среди которых не было ни одной свободной, стояли близко друг к другу в палатах и в коридорах. Атмосфера здесь была тяжелая — кисловатый больничный запах, стоны раненых; измученные медсестры и озабоченные врачи; больно бросалась в глаза кровь на бинтах.

Алексей без труда отыскал койку Феди, так как уже навещал его неоднократно.

Матрос встретил своего командира сияющей улыбкой.

— Ну, вот и славно, — сказал Вересов, подсаживаясь к нему, — раз улыбаешься, значит, дело пошло на поправку. А мы тебя ждем, не дождемся. Но ты не торопись, торопиться сейчас некуда. Корабль во льдах стоит, и мы в ледовых окопах сидим, без тебя все равно не уплывем.

— Да мне хоть как, Алексей Иванович, лишь бы с вами, с ребятами. Дозвольте пораньше попроситься на выписку. Очень я скучаю без корабля.

Они разговаривали, а Вазген оглядывал койки, всматривался в лица раненых, в те, которые не скрывали бинты. Одно лицо показалось ему знакомым. Человек этот спал, лоб его был перевязан; на груди, до половины прикрытой одеялом, тоже виднелся толстый слой бинтов. Вазген подошел к раненому и узнал в нем Михаила Захарова, однокурсника и веселого наперсника их юношеских похождений. Теперь этот некогда розовощекий и полнокровный молодой человек был бледен и истощен; страдальческое выражение не покинуло его лица даже во сне, оттого, видимо, что его мучили боли. Сон его больше походил на забытье: он учащенно дышал и время от времени сильно вздрагивал.

Вазген, тихо ступая, вернулся к Алексею:

— Алеша, там Захаров.

— Какой Захаров?

— Миша Захаров, наш однокурсник. Пошли, покажу.

Захаров в это время судорожно закашлялся, от того проснулся и, отерев заслезившиеся глаза, увидел перед собой Вазгена и Алексея.

— Леша, Вазген, — радостно проговорил он хриплым голосом, снова закашлялся, прочистил горло и сказал уже отчетливо: — Братцы! Вы мне не снитесь? — Он протянул к ним руки. — Не чаял увидеть кого-то из наших. А тут открыл глаза, — и вы стоите. — Лицо его вдруг некрасиво сморщилось, слезы потекли по щекам. Этот мгновенный переход от радости к горю ясно показывал неустойчивость и болезненность его состояния.

— Что ты, что ты, Миша, зачем же расстраиваться? — обнял его Вазген. — Ведь это здорово, что мы тебя нашли. Будем теперь к тебе часто приходить. А раны твои заживут, все будет отлично, вот увидишь.

Алексей тем временем, увидев военврача, подошел к нему и все разузнал о характере ранений Захарова. По словам доктора больной лежит в госпитале уже месяц, у него осколочное ранение правого легкого, а из головы при поступлении торчала пуля. Жить будет, сказал он, состояние пока нестабильное, так как сделалось воспаление, но веских оснований для беспокойства нет.

Разговор с доктором обнадежил Алексея, и он передал его содержание товарищам.

— Держись, Миша, — сказал он, — скоро будешь как огурчик. Надо только еще немного потерпеть. Ты как здесь оказался? Рассказывай все по порядку, и о ребятах расскажи.

Лицо Захарова снова омрачилось:

— Да я и сам не знаю, что произошло. Служили мы в Ленинграде — я, Полежаев и Щербин, они в одной базе, я в другой, но виделись часто, Федотова только с нами не было, его отправили на Тихий океан. Полежаев женился, у меня тоже невеста была, Юля… — Тут он, кажется, потерял нить повествования и замолчал; глаза его погрузились в задумчивость, черты разгладились, как если бы он переживал какое-то светлое воспоминание, однако довольно скоро он вернулся к действительности и без всякого перехода поверг друзей в шок: — Два года назад Щербина и Полежаева арестовали и отдали под трибунал.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация