— Боже мой! Внук Кирилла, — говорит бабушка. Всхлипывает и долго молчит. — Катенька, приезжайте ко мне. Мне так хочется увидеть этого мальчика. Попроси его, пусть уважит просьбу старого человека.
— Да-да, мы как раз думали об этом. Конечно, бабуль. Немедленно все обсудим с Женей, и я тебе перезвоню, хорошо? Ты не волнуйся сейчас, лучше подумай, что привезти тебе из Питера!
Кладу трубку и с новыми чувствами изучаю Евгения. С каждым часом становится интереснее жить.
Бабуля права, донимать ее расспросами по телефону — поверхностная, пустая трата времени и нервов пожилого человека. Надо ехать в солнечную Армению, и как можно скорее. Там откроется правда, оживут тени минувшего, эта далекая, незнакомая война приоткроет свои секреты, она хранит их по сей день не только для истории, но и для отдельно взятой семьи.
Женю долго убеждать не приходится. Он не признается прямо, но все его поведение говорит о том, что идея отправиться в совместное путешествие для него весьма привлекательна.
У нас сразу же появляется много дел: обоим надо согласовать свое отсутствие на рабочем месте, мне — с начальством, Жене с сотрудниками. Если все уладить в срочном порядке, то можно вылетать уже через два дня; с билетами, надеюсь, проблем не будет.
— Возьму в бизнес-классе, — хорохорится Евгений, что мне, кстати, безумно нравится — хочет показать себя состоятельным мужчиной и сделать приятное подруге.
Я смотрю в интернете рейсы и цены на авиабилеты, Женя сидит рядом, щекой в моих волосах, мне тем временем становится стыдно за братьев-армян: дешевле слетать в Париж или в Рим, перевозчики явно пользуются транспортной изоляцией республики, на поезде дальше Грузии не уедешь, да и то многие попросту боятся ехать в раздираемую противоречиями Грузию, со времени развала СССР обострилась межнациональная неприязнь, и не только в Закавказье.
— Нет, бизнес-класс отпадает, будем брать эконом, — бурчу у Жени под ухом. — Не спорь! Деньги нам пригодятся для других целей. Съездим на Севан, в Эчмиадзин, на вершину Арагаца, увидишь, сколько там всего интересного. Дней пять можем себе позволить… Какая еще гостиница? Наши живут в собственном доме с садом, лишняя комната для тебя найдется.
Однако Жене не улыбается таиться от моих родственников, он надеется на тесное общение в поездке, хотя я и пытаюсь объяснить ему в доступных выражениях, что уходить на ночь из тетиного дома я не смогу. Приехать и не жить у них тоже нельзя, в любом случае придется шифроваться.
Перезваниваем Лие — все так, как я и думала. Нас ждут с нетерпением, апартаменты будут готовы к нашему приезду. Апартаменты — это небольшие, но уютные комнатки под крышей, я хорошо знаю планировку тетиного дома и особенно люблю мансарду.
Прежде чем Женя уходит, мы долго целуемся на площадке, оторваться невозможно, да что ж такое! Побаиваюсь я сильных чувств, попадешь этак в зависимость — и уже не человек, а какая-то антенна по улавливанию импульсов — то радостных, то горестных, дрожишь натянутой струной, качаешься в нестойком воздухе, становишься уязвимой для любого ветерка, а то и молния ударит, попробуй выжить тогда. Был у меня такой период с Данькой, хорошо, что кратковременный, быстро удалось излечиться, а то намучилась бы как многие подружки, и ведь что поразительно — почти у всех одинаковые истории. Как начнешь обсуждать судьбу каждой, сочувствовать, мужиков клясть, приходишь к единому мнению, что все они — из враждебного лагеря, с ними надо держать ухо востро и не расслабляться.
— Завтра увидимся? — спрашивает неприятель.
Я утвердительно трясу взъерошенной головой, чмокаю его напоследок в горячие губы и заталкиваю в подошедший лифт. Уфф! Отдышаться надо…
А все-таки, как чудесно, просто волшебно, что мы поедем вместе в Ереван! Я вижу на миг светлый лик счастья, оно оборачивается на ходу и призывно улыбается издали — прозрачная летящая фигура, окутанная звездной туманностью мечты и отблесками южного солнца.
Да, раз позвало, надо идти за ним, второй раз подряд не обернется, кто знает, когда это случится снова.
Я думаю о поездке и возвращаюсь мыслями к бабушке Насте, к ее словам и слезам, как она говорила о неведомом Кирилле и незнакомцах с фотографии, о тех, кто продолжает жить в ее воспоминаниях с немеркнущей остротой.
Глава 18
Год 1942
В начале 1942 года в Осиновце создавалась военно-морская база. В невероятно тяжелых условиях шло сооружение полноценного порта, который смог бы обеспечить переправку не только сравнительно легких грузов, но и тяжелой техники, станков, кранов, вагонов и паровозов, вывозимых из Ленинграда. Немецкая авиация, казалось, бесновалась: бывали дни, когда в бомбардировках участвовало более ста самолетов, которые разносили в щепки уже сделанное, и строителям приходилось начинать все заново.
В феврале Настю, Полину и еще нескольких девушек-специалистов перевели из Новой Ладоги в Осиновецкий гидроучасток. Располагался он в бывшем доме смотрителя, который был использован для военных нужд. Здесь был кабинет начальника с маленькой спальней и приемной, а также две большие комнаты. В одной жили офицеры, в другой размещался отдел камеральной обработки. Девушек поселили в землянках в сосновом лесу.
Настя теперь была замужем, с Вазгеном виделась по-прежнему редко, умирала от страха за него от свидания к свиданию, а он беспокоился о ней, поскольку в Осиновце уцелеть было так же сложно, как и на трассе. Настю назначили писарем, а вскоре ей оформили допуск к секретным документам. Теперь наряду с канцелярскими и кадровыми делами, она занималась еще и секретным делопроизводством.
В маячном хозяйстве жила кошка. Она одичала от грохота войны, в руки не давалась, но все ее очень любили и в обед чем-нибудь подкармливали. Кошка ела овсяную кашу и концентрат, то же, что и все. Однажды после бомбежки мужчины бросились отделять вагоны со снарядами от других, горящих, а Настя побежала к берегу смотреть, не всплывет ли глушенная рыбка для кошки. Ей повезло — совсем близко среди кусков битого льда плавали животом вверх две плотвы.
Неподалеку остановилась «эмка», из нее вышел тот самый офицер, Смуров, который приходил за Вазгеном в кошмарную январскую ночь. Он встал неподалеку от Насти и наблюдал, как она пытается выловить рыбешек.
— Шли бы вы, Настя, в укрытие, снаряды в вагонах могут взорваться, — вдруг сказал он.
Настя, пораженная тем, что он знает ее имя, выпрямилась перед ним с рыбой в руке.
— Где ваш муж? — спросил Смуров, изрядно напугав ее своим вопросом.
— Он… его здесь нет, — боязливо ответила она, старательно изучая его на удивление чистые сапоги.
— А Вересов? Вы давно его видели?
— Вчера видела. Сейчас он на корабле.
— Кажется, мой интерес вызвал у вас беспокойство, — заметил Смуров с легкой иронией. — Видите ли, меня здесь не было, я только что из Ленинграда и всего лишь хотел справиться, все ли у них в порядке. Мы ведь учились вместе в военно-морском училище.
