Кажется, папа всерьез разозлился. А я с невинным видом продолжил:
– Да так, ты же говорил, что не стал любить бабушку меньше после того, как встретил маму…
Папа несколько раз открыл рот, но не издал ни звука. Махнул на меня рукой и вышел из комнаты. Допрос был окончен. Я не раскрыл своей тайны, но почему-то на душе стало еще более тоскливо. Говорят, любовь делает человека лучше, и еще утром я мог поклясться, что так и есть. А теперь засомневался. Впервые в жизни я завидовал Бочкину: его удручала плохая погода. Сейчас я понимал, что переживать из-за погоды могут только те, у кого нет проблем посерьезнее. Я чувствовал себя чужим в собственном доме: никакого взаимопонимания с предками!
– Рит, ты здесь? – Мне почему-то очень захотелось услышать чей-то голос.
Но за дверью было тихо. Сестренке включили мультики, и она потеряла ко мне всяческий интерес. В тот день я понял, как легко почувствовать себя одиноким, даже если твой дом полон народу. И главное – если у тебя забирают мобильник и ноутбук, то вполне себе неплохо идут книги. За выходные я прочел полтома Вудхауза, кроме шуток. Эту книгу папа дал мне еще летом, но я был уверен, что читать рассказы про слугу и хозяина – прошлый век, скукотища. Но эти Дживз с Вустером оказались веселыми ребятами, честное слово. Даже тоска немного отступила. И сколько уроков любви!..
Как я стал инвалидом
Во всем виноват Бочкин. Это он сказал, что Инга любит инвалидов. И пришло же ему такое в голову…
Утром в понедельник Бочкин караулил меня на углу, вы не поверите с чем: с костылями!
– Что с тобой случилось? – подскочил я к другу.
– Со мной все в порядке, а вот ты, старик, ногу вывихнул, – безапелляционно изрек он.
– Когда? – удивился я, подпрыгивая на месте от холода.
– Ясное дело, когда с Сопыгиным дрался, – снисходительно пояснил Бочкин. – Об него и вывихнул.
– Неужели? Что-то не заметил.
Бочкин подпихнул мне под мышки костыли. Затем отошел в сторону, глянул на меня оценивающе, удовлетворенно кивнул.
– Еще повяжем «шапочку», и будешь настоящим раненым бойцом. – Он остался вполне доволен моим обликом. – Перед таким ни одна девчонка не устоит.
– Думаешь? – я еле держался на ногах с этими неуместными подпорками.
– Ну! Дело говорю, – Бочкин подтолкнул меня в сторону школы. – Я же обещал выставить тебя перед Ингой настоящим героем. Доведем твой вид до ума в раздевалке. Здесь неудобно «шапочку» наворачивать.
Бочкин уже шел вперед, а мне хотелось догнать его и накостылять как следует, благо, орудие было под руками. Придумал же такое, костыли где-то добыл.
– Откуда костыли взял? – я бежал за другом, деревяшки торчали в стороны, как лыжные палки.
– От отца остались. В смысле, отец ногу в том году ломал, с тех пор у нас дома костыли валяются, – Бочкин посмотрел на меня недовольно. – А ты учись орудовать ими правильно. Зря я, что ли, их с лоджии доставал, чуть сам не убился. Привыкай давай. Помни, что эту неделю ты инвалид. Сердце Инги дрогнет, в том нет никаких сомнений. Потом еще спасибо мне скажешь.
Я начал прикидывать, вдруг Бочкин прав и его план сработает. Инга всегда обращала внимание на тех, кто оказывался в беде. Попадись я ей на глаза с костылями, будет шанс завести непринужденную беседу. Тогда-то я и решил пожертвовать левой ногой. Выставил ее вбок, неестественно вывернув ступню, и попробовал передвигаться при помощи костылей. Это оказалось очень сложно и неудобно. Но я уже был готов на любые трудности, если дело касалось сближения с Ингой.
– Бочкин, а что еще за «шапочка», о которой ты говорил? – спросил я, кое-как приковыляв к школе.
– Повязка на голову, – Бочкин достал из кармана бинт. – Нам на ОБЖ показывали, как ее правильно накладывать. Сделаю все в лучшем виде. Царапины замотаю, а на фингал пусть любуется. Вид у тебя сразу станет благородный и трагический.
До сих пор удивляюсь, как я позволил Бочкину бинтовать свою ушибленную голову. Он корпел надо мной в дальнем углу раздевалки минут десять.
– На урок опоздаем, – торопил я. – Что там выходит?
– Что надо, – сопел Бочкин. – Последние витки.
Он разодрал конец бинта на две части и завязал над моим ухом коронный узел.
– Готово!
Я ощупал голову. Кое-где торчали вихры, а бинт предательски наползал на левый глаз. И тут передо мной мелькнул знакомый первоклашка. Он уставился, разинув рот, а потом начал гоготать во все горло. Кажется, зубов у него стало еще меньше – сплошные черные дыры.
– Мамочки! – схватился он за живот. – Живая мумия!
– Бочкин, держи его! – я забыл про костыли и кинулся за стервецом.
Мальчишка был шустер и удачлив, тут уж ничего не скажешь. Зато мне не везло, хоть рыдай. Как только я вынырнул из-за вешалок и уже почти что ухватился за шиворот первоклашки, услышал оклик Бочкина:
– Адаскин, стой!
Но было поздно. Я уже на всех парах летел прямо в объятия своей ненаглядной Инги. Она только что повесила куртку и разговаривала со знакомой мне парочкой: Генкой Зыкиным и Алиной. Вся компания уставилась на меня, будто по школьному коридору и правда расхаживала мумия. Тут я споткнулся о чью-то ногу и начал падать. Рядом оказался Бочкин, он уже подсовывал мне костыли.
– Вовремя я тебя подрезал, – шепнул на ухо. – Чуть не прокололись.
Я вспомнил, что теперь инвалид. Оперся на костыли, а Генка уже ощупывал меня, как тюбик зубной пасты, кишки так и норовили выскочить наружу.
– Что с тобой случилось? – он дернул за узелок над моим ухом. – Выглядишь паршиво.
– Пришлось немного помять Сопыгина, – стараясь выглядеть безразличным, сказал я.
– Где-то я этого парня уже видела, – Инга пристально меня разглядывала. – Или нет, показалось…
– Это Бориска, наш человек! – перебила Алина и буквально вцепилась в меня. – Ты подрался с Сопыгиным? Здорово же он тебя отделал! Что с ногой?
– Вывих, – вздохнул я.
– Больно? – Алина сочувствующе уставилась на мою откляченную ступню.
И только я начал обдумывать красивый заход, чтобы описать свое героическое сражение с нестерпимыми мучениями, как услышал подлый голосок.
– Ничего у него не болит! – выглядывал из-за Генки вездесущий первоклашка. – Видали, как за мной припустил, только пятки сверкали!
Как раз в этот миг я поднял полный скорби взор на Ингу и тут же начал краснеть от стыда.
– Так что у тебя с ногой? Вывих или нет? Колись, Борис. – Инга впервые назвала меня по имени! План Бочкина работал. – И все-таки где-то я тебя уже видела…
– Да… Нет… В смысле. Вывих. Не видела.
– Это я вывихов не видела? – Инга ухмыльнулась с видом знатока. – А почему повязка на голове?
