– Я просто тащусь от девчонки, – он кивнул в мою
сторону. – Как увидел в первый раз, так и поплыл. Так что меня очень даже
волнует, что здесь происходит. Ты, верно, забыла, милая: обзавестись новыми
документами помог тебе когда-то я. И твое настоящее имя я забыть не успел.
– Кто это? – хмуро спросил Глеб, поворачиваясь ко
мне.
– Он и сам не знает, – пожала я плечами, очень
надеясь, что Мигелю не придет в голову отвечать на этот вопрос. – То ли
черт с крыльями, то ли ангел с хвостом.
Ольга зло засмеялась и при этом выглядела так, словно
внезапно спятила.
– Надо же, – сказала она. – А у девчонки,
оказывается, талант. Я-то думала, ты ее трахаешь, – повернулась она к
Глебу. – Это было бы очень забавно. – Она снова захохотала, но тут же
прервала смех и сказала: – Она вовсе не его дочь. Отгадай, чья?
– Ты сошла с ума, – пробормотал Глеб, бледнея.
– Вот сука, – покачал головой Мигель и добавил,
обращаясь к Глебу: – Парень, не верь ни одному ее слову. Она на что угодно
способна, лишь бы ударить побольнее.
– Это неправда, – сквозь зубы произнес
Глеб. – Скажи, что это неправда! Она же твоя дочь, черт возьми…
– А ты – единственный мужчина, которого я
любила, – с усмешкой ответила Ольга. – И ты меня предал. Надеюсь,
теперь тебе так же тошно смотреть на этот мир, как мне когда-то. Ты трахал
собственную дочь. Надеюсь, получал удовольствие.
В комнате на минуту стало очень тихо, пока не заговорил
Мигель:
– У нас с тобой осталось незаконченное дельце, дорогая.
– Я верну тебе деньги, – нахмурилась она. –
Сегодня же.
– Да-да. Конечно, вернешь. Тут вот еще что… –
Мигель прошел в комнату, склонив голову набок, словно о чем-то
размышляя. – Я недавно встретил нашего общего знакомого, Панькова,
помнишь, забавного очкарика? Мы с ним немного потолковали. Честно говоря, меня
мало волнует, что ты отправила на тот свет Павликова, своего бывшего любовника,
мы с ним друг друга никогда не жаловали. И я не стал бы вмешиваться, хотя мне
достаточно было слово шепнуть кое-кому, и твоя песенка спета. Но я
великодушен, – засмеялся Мигель. Ольга настороженно следила за тем, как он
расхаживает по комнате. – Как ты понимаешь, меня больше интересовало
другое: кто сдал меня ментам. Не буду врать, что удивился, услышав ответ
очкарика. Не стоило этого делать, дорогая. Ты же знаешь, со мной так нельзя.
– Мигель, – испуганно прошептала Ольга. – Я
тебе клянусь…
– Будет, милая, я знаю цену твоим клятвам.
– Я бы никогда… он соврал, он нарочно соврал.
– Это вряд ли. В его положении врать трудно, да и
незачем. Тебе ведь известно, как я разговариваю с упрямцами. – Мигель
пожал плечами. – Это было весьма неосмотрительно, дорогая. Отправить меня
за решетку, чтобы не возвращать долг. Неужто ты всерьез верила, что я об этом
не узнаю? Кстати, в кладовке рядом с кухней я нашел паренька с пробитой
головой. Крепенький такой паренек… это ведь не ты его по башке звезданула? Так
что у меня вопрос: где твой приятель?
Все это время я стояла совершенно оглушенная, не в силах
произнести ни слова. Очень хотелось вдруг проснуться и поверить, что все
происходящее всего лишь сон, ночной кошмар, который исчезнет, как только
разомкнешь веки. Но последние слова Мигеля все-таки дошли до моего сознания, я
даже подумала, что говорит он, должно быть, о Вовке, племяннике Правдина. А в
следующее мгновение почувствовала движение сзади, повернула голову и увидела
Жидкова. Он возник из коридора бесшумно, словно тень, приблизился, и я, еще не
осознав, что происходит, шагнула вперед, закричав:
– Мигель!
Мой крик прозвучал одновременно с выстрелом. Меня ударило в
спину, и дыхание перехватило от страшной боли. Потом все смешалось, выстрел,
еще один, бледное лицо Глеба совсем рядом и рука Мигеля, которой он поддерживал
мою голову.
– Потерпи, – бормотал он и говорил еще что-то,
боль растекалась по телу, и в какой-то момент оно стало казаться мне чужим, я
будто со стороны видела, что лежу на полу, запрокинув голову, а всего в
нескольких метрах от меня моя мать, стоя на коленях перед бесчувственным телом
Жидкова, кричит:
– Убили моего мальчика! – Крик ее перешел в вой, я
закрыла глаза, надеясь, что через секунду ничего больше не услышу.
– Какая ты все-таки свинья, – поправляя мою
подушку, ворчала Сонька. – Отправиться к Правдину, ничего мне не сказав.
В этот день меня перевели из реанимации в обычную палату, и
Сонька появилась здесь вместе с моим отцом. Он все эти дни не выходил из
больницы, хотя врачи уверяли, что операция прошла успешно и в скором времени о
моем приключении будет напоминать лишь шрам на ключице, но и от него со
временем можно избавиться.
Впервые открыв глаза, я увидела папу, сидящего рядом, за его
плечом маячила Сонька. Я улыбнулась и сказала, хоть слова дались с трудом:
– Я вас люблю.
– Аня, – прошептал отец, уткнувшись лицом в мои
руки.
– Прости меня, пожалуйста, – попросила я.
– За что? – удивился он, а я вздохнула.
Сонька уговорила отца поехать домой и выспаться.
– Если и вы свалитесь, что мне делать прикажете? –
выговаривала ему она.
Папа в самом деле выглядел плохо, сероватая бледность и
мешки под глазами прибавляли ему лет десять. В конце концов он ушел, а Сонька, которой
не терпелось поболтать, плюхнулась на стул рядом с моей кроватью и начала
демонстрировать большую обо мне заботу.
От нее я узнала, что Вовка, очухавшись в кладовке, смог
добраться до телефона и вызвать милицию. Приехали они буквально через несколько
минут после того, как Жидков стрелял в Мигеля. Пуля угодила в меня, а Мигель
пристрелил Жидкова. Приехавшие менты слегка обалдели, обнаружив в доме давно
разыскиваемого преступника. Почему тот не сбежал, осталось для меня загадкой.
Допустим, появление милиции явилось для него неожиданностью, но он даже не
пытался уйти, сидел рядом со мной до приезда «Скорой» и отправился прямиком в
тюрьму.
