Длинноволосый мужчина лежал на полу, скрюченный и опутанный серебряными сетями. Он тяжело дышал, из горла вырывались звуки, похожие на рычание. Спустя несколько секунд единственным напоминанием об огромном монстре, напавшем на Вирта, были две тянущиеся от висков седые пряди в волосах мужчины.
Вирт встал на ноги, морщась и держась за плечо.
— Пятикурсник, умеющий создавать Серебрянку? — через силу улыбаясь, сказал он мне. — Это впечатляет.
— Проще простого, — ответил я.
Вирт, склонив голову, устало засмеялся.
— Ты как?
— Жить буду.
Он положил одну руку поверх раны на плече и прикрыл глаза. Плечо окутало слабым желтым сиянием, которое уже через несколько секунд исчезло.
— Это остановит кровотечение. Об остальном придется позаботиться потом.
Вирт сделал несколько шагов прямо по расстеленному на полу матрасу и подошел к стене. Протянул руку — его пальцы прошли сквозь стену.
— Магический проход. Как предусмотрительно…
Потом он двинулся в сторону распростертого на полу мужчины. Шалопай в тот же миг издал предостерегающий рык и всем корпусом подался вперед, словно хотел броситься на человека-оборотня.
— Придержи его, — бросил мне Вирт.
— Стоять, Шалопай! — приказал я, и драконий пес, словно нехотя, остался рядом со мной.
Вирт подошел к длинноволосому, стал возле его ног и сказал ему:
— Видел, что к тебе гости, позволил войти, а потом и сам сунул сюда свою волчью морду. О чем ты думал?
Вирт презрительно хмыкнул.
— Дай догадаюсь. Решил, что ужин сам к тебе в пасть пожаловал?
Длинноволосый уставился на Вирта так, словно хотел испепелить его взглядом.
— Твоя кровожадность тебя погубит, Горерад Серый, — сказал Вирт. — Тебя ведь так зовут, я не ошибся?
— Ты бы лучше о себе думал, человек, — низким голосом прохрипел оборотень. — Мой укус превратит тебя в такого же, как я. В первое же полнолуние.
Вирт спокойно ему улыбнулся и рукой откинул назад волосы, демонстрируя остроконечные уши.
— Нельзя так потворствовать своей звериной сущности, волкулак. Слепая жажда крови настолько притупила твой нюх, что ты даже не смог по запаху отличить эльфа от человека.
Длинноволосый яростно зарычал, не раскрывая рта, словно до сих пор находился в волчьем обличье.
— Это ты убил некроманта, волкулак? — спросил Вирт.
— С чего ты решил, что я буду разговаривать с тобой, эльф? — осклабился оборотень.
— Будешь, — заверил его Вирт. — Иначе вот этот парень за моей спиной прикажет своему четвероногому другу вонзить в тебя клыки. Ты ведь, конечно, знаешь, что укус драконьего пса смертелен для таких, как ты?
Я только в этот момент понял, почему Шалопаю нельзя было позволить укусить волкулака, ведь тот нужен был живым, чтобы рассказать правду об убийстве Некропулоса. А вот оборотень, судя по всему, прекрасно знал о способностях драконьих псов. Он сверкнул полубезумными глазами в мою сторону.
— Это не его пес, а девчонки. Он никого не будет слушать, кроме нее.
— Думай головой, волкулак. Как, по-твоему, мы здесь оказались? Пес привел нас сюда, подчиняясь приказам этого парня. Так что тебе лучше поверить, что я говорю правду. Это может сохранить тебе жизнь.
Однако Горерад Серый оказался упертым.
— Блефуешь, эльф. Ты ведь законник, ты не сможешь натравить на меня пса.
— Ты глуп, волкулак, — улыбнулся Вирт. — Неужели ты настолько плохо соображаешь в человеческом облике, что не видишь даже очевидного? Единственная причина, по которой пес до сих пор не бросился на тебя, это то, что ему не позволяют.
Шалопай издал короткий рык, словно подтверждая слова Вирта. Но оборотень ответил упрямым молчанием.
— От тебя нет никакого толку.
Вирт отошел от скрюченного на полу человека и кивнул мне.
— Отпускай его.
Я удивился, но у Вирта было такое лицо, будто он знает, что делает. Шалопай сверкал налитыми кровью глазами в сторону оборотня и в нетерпении топтался на месте.
— Вперед, Шалопай! — воскликнул я. — Нападай!
Словно только этого и дожидаясь, драконий пес сорвался с места и бросился на волкулака Тело Горерада Серого было нагим и беззащитным, но даже будь он в одежде, его бы это не спасло. Он успел только перевернуться на спину, пытаясь отслониться от несущейся на него гибели. Шалопай был уже в шаге от оборотня, когда тот, таращась на пса огромными от ужаса глазами, издал громкий и отчаянный вопль и вдруг… исчез.
Не знаю, кто удивился больше: я или Шалопай. Драконий пес сначала закрутился на месте, прижав нос к полу, словно пытаясь выяснить, куда сбежала его жертва, потом резко подскочил. Его тело натянулось струной, готовое снова броситься на оборотня, будто Шалопай обнаружил пропажу. Я повернул голову и застыл, увидев Горерада Серого, вжавшегося в угол в другой стороне комнаты.
— Останови его! — крикнул мне Вирт.
Дважды говорить не пришлось. Я уже видел, что Шалопай стремительно несется на волкулака, рыча от ярости.
— Стой, Шалопай! Стоять!!!
Драконий пес остановился, тут же дернулся к оборотню и опять повернул назад.
— Стоять, Шалопай!
Пес, словно танцуя на четырех лапах, собачьих и драконьих, заскулил, жалуясь, что ему не позволяют добраться до его добычи.
— Это ты сделал? — спросил я Вирта.
— Простая телепортация в пространстве, — невозмутимо ответил Вирт, приближаясь к Горераду Серому.
Тот выглядел так, словно одной ногой уже побывал на том свете: белый, как смерть, глаза вот-вот повылазят из орбит, трясется весь.
— В следующий раз я этого не сделаю, — склонившись над ним, пообещал Вирт.
— Будь ты… проклят… эльф… — хрипло пробормотал волкулак.
— Ты убил некроманта? — игнорируя проклятие, настойчиво спросил Вирт.
Горерад Серый на секунду закрыл глаза, сглотнул слюну, так что кадык подскочил до подбородка, и ответил:
— Я. Это я убил некроманта.
— Зачем? — спросил Вирт.
Оборотень, не открывая глаз, покачал головой:
— Убей — этого не скажу.
Вирт какое-то время молчал, глядя на вжавшегося в угол голого мужчину.
— Черт с тобой, можешь не называть причин, — наконец сказал он и спросил: — Ты подменил перстни?
Горерад Серый кивнул.
— Где они?
— Магический проход. Внизу. Справа.
Вирт стремительно выпрямился и подошел к развороченной постели оборотня. Снова прошелся по матрасу, присел и засунул руку прямо в стену. Пошарил там и через десять секунд вытащил руку обратно. Когда он разжал кулак, я увидел на его ладони несколько перстней. В четырех были черные камни, а в одном — сиреневый.
