Макс побарабанил пальцами по столу.
– Спустя семь дней после кончины Раи? Странное совпадение.
– Думаешь, Николаю заплатило руководство клиники – за молчание? – предположила я.
– Все возможно, – кивнул Макс. – Чем больше думаю об этой истории, тем сильнее она мне не нравится. В медкарте Раисы нет никаких упоминаний об аллергии, до своей неожиданной смерти Весенина была здорова. Понимаю, последние слова звучат странно, но они справедливы. Все именно так: не имевшая никаких хронических заболеваний женщина внезапно умерла.
– Анафилактический шок может случиться и от укуса осы, – заметила я, – и тогда все равно, насколько ты был до этого здоров. Если рядом не окажется врача с нужными инъекциями, уедешь на тот свет.
– Что-то тут не так… – пробормотал муж. – Очень меня сто тысяч смущают. Думаю, надо поговорить с кем-нибудь из клиники.
– Ага, задать вопрос: «Это вы всучили Николаю Весенину кучу валюты за неразглашение информации о некомпетентности персонала?» – усмехнулась я.
– Да, – совершенно серьезно кивнул муж. – Только надо определиться, к кому с ним обратиться. Где тут у нас перечень сотрудников, уволенных из славного центра?
Макс начал водить «мышкой» по коврику. Я молча смотрела на супруга, а тот вдруг засмеялся.
– Вот замечательная кандидатура – Нина Егоровна Белкина, сорока шести годков от роду. Работала со дня основания учреждения. Уволилась с поста секретаря генерального директора по собственному желанию. Секундочку, гляну, кого на ее место посадили… О! В штате появилась Алиса Викторовна Селезнева, двадцатилетний розовый бутон. Расклад ясен?
– Поблекшую красавицу, чей возраст плавно подбирается к пенсионному, заменили на юную нимфу, – усмехнулась я. – Наверное, Нина Егоровна не испытывает добрых чувств к руководству коммерческой больнички.
– Полагаю, да, – подхватил Макс. – Запиши адрес и контакты дамы. С ней необходимо завтра побеседовать. А ты что разузнала?
Я рассказала Максу про клуб «Семейное счастье», а потом спросила:
– Что с записью разговора на телефоне Ларисы? Звуковик с ней поработал?
Муж открыл ящик стола и начал в нем рыться.
– Пока разбирается. Сама знаешь, Леня у нас товарищ неторопливый. Как на телевидении позвездила? Когда на тебя смотреть?
Я поморщилась.
– Надеюсь, никто из знакомых не включит богом и зрителями забытый дециметровый канал «Сорок девять и пять» и не станет свидетелем моего позора. Хотя узнать меня там трудно, я наряжена в нечто мешкообразное и откликаюсь на имя Маша.
Макс положил на стол зеленую папку.
– Все так плохо?
Я вкратце пересказала мужу свои телеприключения, услышала тихий смешок и вопрос:
– Значит, мы меняем батареи?
– Да ну тебя! – отмахнулась я, жалея о том, что разболтала о глупой съемке. Макс теперь будет потешаться надо мной. – Просто я выручила Звягину. Надеюсь, мое выступление поможет ей закрепиться на телевидении. Вроде я режиссеру понравилась.
– Лампудель, ты лучше всех! – заявил Макс.
Я встала.
– Вот после этой бодрой фразы я поеду домой, проверю, как Роза Леопольдовна устроилась в маленькой гостевой.
– Постараюсь не задерживаться, – пообещал Макс. – Часов в девять, максимум в десять появлюсь перед твоим взором, о халва моей души.
– Или в одиннадцать, в двенадцать, в час, – хихикнула я. – Но халва все равно будет ждать своего принца. Если вздумаешь опаздывать, представь, как я рыдаю у окна.
– Плачущая халва – душераздирающее зрелище, – без тени улыбки заявил Макс, взяв зазвонивший телефон. – Алло, слушаю…
Я не стала дожидаться, пока муж завершит разговор, спустилась в гараж, села в машину и поехала в сторону дома.
* * *
Прежде чем подняться в квартиру, я решила зайти в наш супермаркет и поискать там разрекламированного Валечкой мастера Ашота.
Небольшой закуток с многообещающей вывеской «Чиню все, кроме мозгов» нашелся возле камеры хранения. Я вошла в крохотное помещение и, поздоровавшись, спросила:
– Можете поправить украшение на моей обуви? Одно, к сожалению, сломалось.
Темноволосый черноглазый мужчина с густой щетиной на лице взглянул на мои ноги.
– Предлагаю варианты. Ставлю вам две новые пряжки, которые подберу сам, или приносите свои. Могу еще приделать бантики или цветочки.
– Надолго туфли придется оставить? – предусмотрительно поинтересовалась я.
– Посидите на табуретке минут десять, и будет готово, – пообещал Ашот. – Вот, газетку под ноги подстелите. Дать посмотреть, какие аксессуары имеются в наличии? Хотите золотой или серебряный?
– У меня есть запасная пряжка, – сказала я и стала копаться в сумке в поисках подарка костюмерши Лены.
– Здравствуйте, Лампа, – произнес чуть хриплый баритон. – Вы тоже к Ашоту ходите?
– К Ашоту все ходят, – не упустил момента похвастаться мастер.
Я подняла голову, увидела Бориса, жениха Валентины, и сказала:
– Да, надо туфельку реанимировать.
Боря с интересом посмотрел на обувь.
– Красивые. И необычные. Вроде мужские, но на каблуках.
– Называются лоферы, – пояснила я. – Вы правы, их для сильного пола в начале тридцатых годов прошлого века придумал некто Сполдинг. А в конце шестидесятых появился вариант для женщин, и теперь обувку делают как без каблука, так и с ним.
– Вечно вы все у нас отнимаете, – засмеялся Боря. – Сначала брюки, потом эти ваферы.
– Лоферы, – поправила я. – А мужчины, кстати, тоже носят предметы женского гардероба. Например, юбки.
– Ашот, ты придешь на работу в мини? – без тени улыбки спросил Борис. – Или в штиблетах на каблучищах?
– Что я, дурак? – фыркнул сапожник.
– Шотландцы преспокойно носят килты, – уперлась я.
– Так они и овсянку едят, – поморщился жених Валентины. – Ашот, ты геркулес уважаешь?
– Гадость, – поморщился мастер. – Лучше мяса ничего нет. Но женщины его готовить не умеют. Маринуют в уксусе. Брр!
– А как надо? – заинтересовался Борис.
– Записывай, дорогой, – снисходительно произнес Ашот, – наш семейный рецепт от прадеда.
Я навострила уши. Но узнать рецепт маринада не удалось – в сумке затрезвонил мобильный.
– Вы сегодня участвовали в записи программы «Выбираем вместе»? – произнес грубый мужской голос.
– Да. А что случилось? – забеспокоилась я.
– Евлампия Романова? – проигнорировав мой вопрос, продолжал мужчина.
– Верно, – подтвердила я. – Кто со мной разговаривает?
