Когда все снова собрались у догорающих цистерн, я резюмировал:
— Враг бежал. Или, что скорее, они укокошили друг друга.
— Ура, товарищи! — поторопился крикнуть Огоньков.
— Не «ура»! — осадил его я. — Рано еще «ура» кричать. Через два квартала находится «Ресторанъ», где засел высший командный состав вражеского гарнизона. Вперед! Вязать офицеров!
Лешие бурной и неорганизованной толпой двинулись к ресторану. За ними, обгоняя, поскакали кикиморы верхом на волках. Товарищ Огоньков вытер фуражкой пот со лба и скомандовал:
— Артиллерия! К бою!
Дивизия моя сражалась весело и бодро. Еще бы — рассчитывали схватиться с могущественным демоном и не менее грозным серафимом, а вышло, что вся-то битва — обуздать горстку нетрезвых офицеров, у которых к тому же почти закончился запас патронов, когда они устроили перестрелку, пытаясь схватить меня во второй раз.
— Залечь на подступах! — приказал я, когда забухали из окон первые выстрелы. — Переждем…
Пережидать пришлось недолго. Десяток одиночных выстрелов из ресторана — и все.
— На штурм! — выкрикнул я. — Драться врукопашную, патроны беречь, у нас их тоже мало! На штурм!
Штурм начался с того, что на двух леших, пытавшихся взломать забаррикадированную изнутри входную дверь ресторана, из окна вылили ушат помоев. Видно, офицеры думали деморализовать унижением мое войско, но крупно просчитались! Ярые противники гигиены — лешие — ужасно страдающие от того, что я ввел в распорядок дня непременный сеанс умывания, несказанно обрадовались возможности безнаказанно испачкаться и ринулись к двери, оггеснив двух опомоенных счастливцев. Дверь снесли за секунду, но, прежде чем ворваться в помещение, весь лесной отряд упоенно принимал вонючий душ… Наконец и помои у защитников ресторана закончились.
— Огонь! — скомандовал товарищ комиссар.
Домовые принялись бомбардировать окна булыжниками. Громыхнул выстрел из трехдюймовки, сорвав напрочь и без того покалеченную вывеску. Из ресторана долетел вздох ужаса…
— Ага-а! — завопил Огоньков. — Не нравится, буржуазия проклятая?! А ну давай еще!
Но «еще» не получилось. У нас был только один снаряд. Зато оружия пролетариата сколько угодно. Как гигантские градины стучали булыжники по стенам ресторана, проламывая кое-где древесную обшивку. Кикиморы на волках, отчаявшись пробиться через густо политую помоями пехоту на вражескую территорию, нарезали вокруг ресторана круги, воинственно вопили и улюлюкали.
— Да здравствует марксизм и военный коммунизм! — рифмованно визжал Огоньков. — Братцы, вперед!
Но лешие опять отчего-то завязли на входе. Что случилось? Помоев больше нет… Может, их содержимым ночных горшков забрасывают и лешие по этому поводу задержали наступление, чтобы в полной мере покайфовать?
— Орудия к бою! — услышал я вопли полковника-бакенбардиста. — За царя и отечество… Пли!
Это еще что такое?
— Назад! — заорал я.
Два раза приказывать не пришлось. Слух у леших прекрасный, про «орудия» слышал весь отряд. Два десятка пехотинцев резво откатились от ресторана и залегли в канаве. Оборотни, повинуясь команде Анны, доставили кикимор в укрытие за ближайшее строение. Домовые попрятались за свои рогатки.
Откуда у офицеров еще патроны? Военная хитрость? Подпустили нас поближе, притворившись безоружными, и… Или блефуют?
— Пли! — рыкнул полковник.
И тотчас ресторан содрогнулся от дружного залпа. Десятки ружейных стволов, выставленных из окон и дырок, пробитых булыжниками, с грохотом и дымом извергли пули.
— Перезаряжа-ай!
— Товарищи! — высунулся из-за трехдюймовки комиссар Огоньков. — Белая сволочь нас не за…
— Пли!!!
— …пугает… — закончил Огоньков, падая как подкошенный.
Анна вскрикнула.
— Перезаряжай! — долетел до меня радостный полковничий бас — Один готов!
И тогда со мной что-то случилось. Вообще-то я всегда держу себя в руках, но представьте: когда в горячем бою погибает, сраженный вражескими пулями, ближайший соратник, у всякого крыша поедет.
Пока я бежал по простреливаемой территории ко входу в ресторан, пули пчелиным роем свистели вокруг меня'. Офицеры стреляли прицельно — шесть раз меня ранили в грудь, три раза в живот, четыре раза в шею и два раза — в правую руку. Странно, но боли я совсем не ощущал и умирать почему-то не собирался… Не помню, как я оказался в зале ресторана. Зато прекрасно помню, как летели в разные стороны, будто кегли, ошарашенные противники. Несколькими ударами дубинки я свалил с ног сразу пятерых офицеров, копытом зарядил в лоб полковнику, лягнул подвернувшегося поручика в живот — и тогда опомнилась моя пехота… И рванула вперед. В три минуты бой был выигран. Но какой ценой! Бедный товарищ комиссар Огоньков!
— Спасайте секретный пакет! — орал полковник, в пылу сражения лишившийся одной бакенбарды. — Пробивайте осаду!.. Аи, пусти руку, грязная свинья! Ой! Как вы смеете мое благородие дубинами бить?.. Но некому было пробивать осаду и спасать секретный пакет. Пока лешие и домовые вязали пленных офицеров, я поднял затоптанный и надорванный бумажный пакет. Под слоем плотной бумаги ощущалась какая-то округлая штуковина. Я вскрыл пакет и…»
— Тут я что-то тоже не понял, — протирая пенсне, проговорил Огоньков. — Ну меня убили — это еще куда ни шло. Но вас же просто изрешетило пулями! А вы еще сражаетесь. Это уже не фантастика, это самый настоящий бред.
— Много ты понимаешь, — мрачно отозвался я. — Читай дальше.
— А у меня уже все. Записи закончились. На большее вы, Василий Иванович, не набредили. Вам теперь легче?
— Пошел вон. — Что?
— Что слышал. Вон, говорю! Побагровевший Огоньков нацепил пенсне и выскочил за дверь.
— Все вон! — заорал я. — Никого ко мне не пускать! На дом опустилась тишина. Дивизию в полном составе я услал в разведку, пусть лучше покатаются на своих лошадках по окрестным лугам, а мои раздумья не тревожат. Петька, Анка-пулеметчица и Огоньков-Фурманов сторожили мои покои. Даже кони не ржали и фыркали как-то приглушенно. Где-то сипло ворчал петух — его Петька отколотил ножнами от шашки, чтобы не горланил и не мешал мне.
А я все думал. Так, с ума я не сошел — это факт. Бред, законспектированный здешним Огоньковым, на самом деле настоящая действительность, которой я почему-то не помню. Это тоже факт.
Тогда что произошло? Реальность каким-то образом исказилась, я словно оказался в одном из параллельных миров. Что, говорите, параллельных миров не бывает? Еще как бывает, чтоб им пусто было! Это я вам как бес говорю. Авторитетно заявляю.
Реальность исказилась… Но что способно исказить реальность? Только самый могущественный колдун или… или артефакт могущественного колдуна. Артефакт могущественного колду… Что-то не помню я никакого артефакта… Хотя…
