— Мы называем это Властью, адмирал! — важно изрек Витрувий.
— Пусть так. Неплохо бы сделать что-нибудь до того, как они начнут обстрел…
Словно в ответ, амбразуры форта украсились пухлыми белыми облачками дыма. Послышался нарастающий свист. Властитель присел, по-звериному скалясь и втянув голову в плечи. Штафирка, с пренебрежением подумал Гримгренн; даром что колдун — пороху толком не нюхал… Снаряды взметнули столбы воды в кабельтове от передовых броненосцев.
Властитель куда-то исчез. Некоторое время ничего не происходило. Дальнобойные орудия форта дали еще два залпа. Второй накрыл колонну транспортов; на одном из них, «Розе ветров», начался пожар. Адмирал покусывал губу — расстояние все еще было слишком велико для ответного огня. Он не сразу обратил внимание на облака. Там, в низком сером небе, что-то двигалось: тучи начали кружиться, как будто их размешивали исполинской поварешкой — все быстрее, быстрее… Гримгренн прикинул, какой силы должен быть ветер, — и ужаснулся.
— Убрать паруса!
— Не стоит, — произнес Витрувий, словно по волшебству возникая за спиной адмирала, — нас это не затронет.
Море на полпути между кораблями и берегом изменило свой цвет; на его поверхности медленно вспухала мутно-зеленая водяная гора, верхушка ее шевелилась, мотая жутким пенным хоботом, — и такой же хобот опускался с небес. Корабли Республики находились на спокойном участке воды, однако впереди разыгралась настоящая свистопляска. Созданный Властителями смерч, набирая силы, шел на берег. Интересно, подумал адмирал, что сейчас чувствуют те, в крепости? Должно быть, происходящее видится им настоящей карой господней…
Исполинская воронка коснулась берега, жадно всасывая мелкую гальку, камни, песок, — и обрушилась на форт. Ничего нельзя было понять; в темном облаке мелькали летящие бревна, обломки… В какой-то момент Гримгренну показалось, что он видит тяжелое береговое орудие, парящее в воздухе… Смерч исчез внезапно: темный хобот прошила вдруг молния — и он распался, исчез, будто дурной сон… Крепости больше не существовало. Деревянные конструкции просто снесло до фундамента, разметав по окрестностям; каменные тоже потрепало изрядно — устоял лишь один бастион. Но оттуда не прозвучало ни единого выстрела, покуда шла высадка десанта.
Ударные части морской пехоты достигли берега; и вот впервые в истории флаг Республики затрепетал на земле Королевства. Следом переправились артиллеристы, затем настал черед кавалерии… Прибоя почти не было: кто-то из Властителей догадался и умерил ярость пенных валов до чуть слышного шороха. Эта часть береговой линии представляла из себя пологий пляж, усыпанный мелкой галькой; сейчас он был перепахан и изуродован рукотворным катаклизмом. Солдаты миновали развалины форта и вошли в прибрежную рощу. Здесь стояла тишина — удивительная, совершенно особая, хрустальная; заходящее солнце бросало длинные теплые блики сквозь перистую листву незнакомых деревьев. Землю покрывали раскидистые папоротники; кое-где они вымахали по пояс взрослому человеку. Природа дышала миром и спокойствием, армия на марше казалась тут едва ли не кощунством. Сразу за рощей начинались заросли высокой и очень густой травы — идущим впереди пришлось расчищать себе дорогу пехотными тесаками. Неожиданно передовой отряд выбрался на проселочную дорогу — прямехонько перед некой дамой лет шестидесяти, весьма удивленной таким поворотом событий. В шелковом платье, с кружевным зонтиком для защиты от солнца и крохотной комнатной собачкой на поводке она выглядела персонажем идиллической картины.
— Простите, сударь; но кто вы и что все это значит — все эти пушки, войска… Какие-то учения?
— Никак нет, мадам! — Пехотный капитан смущенно улыбнулся и приложил ладонь к козырьку шлема. — Оккупация…
* * *
Долгожданная весть о начале боевых действий всколыхнула столицу, но не столь сильно, как этого можно было ожидать. Слухи ходили уже вторую неделю, а со времени обстрела Примбахо будущую войну принимали как нечто неизбежное. На стенах домов появились броские плакаты. «Вступай в добровольческие части!» «Записывайся во флот!» — призывали они. Правительство выпустило облигации нового, военного займа; люди охотно брали ценные бумаги казначейства. За солью и спичками выстраивались очереди — не так чтобы очень длинные, но заметные против мирного времени.
Размеры экспедиционного корпуса на Бриллиане увеличились с трех до пяти тысяч. Далось это нелегко: вторая и третья волна десанта были атакованы спешно собранными силами Королевства. Несмотря на ужасающие потери, им удалось прорвать цепь броненосцев и пустить ко дну несколько десантных транспортов. Но этот успех стал едва ли не хуже поражения: уйти от пенных колодцев, водяных смерчей и конических бомб удалось всего нескольким судам. С тех пор командование роялистов проявляло завидное терпение и осторожность. Зигфрид Дюнамини, морской министр Титании, был в ярости: его давний враг, герцог Квендиго, решительно отказывался дать еще одну крупную баталию на море. Один из важнейших пунктов республиканской стратегии, предусматривающий полное уничтожение флота противника, терпел фиаско. Королевство сохранило две трети крупных судов и множество канонерок во внутренних проливах, отдав предпочтение «фехтовальной» тактике боя: стремительный точечный удар в слабое место противника — и быстрый отход под защиту береговых крепостей и боновых заграждений. Время и место «уколов» выбирались так, чтобы свести к минимуму преимущество брони и нарезных орудий; зачастую это удавалось.
Республиканцы ответили укрупнением своих сил и усилением разведки. Контрабандистов южного побережья призвали внести свой вклад в дело победы. Несогласным предоставляли выбор: служить Республике — или глотать каменноугольную пыль на каторге в Червонных горах. Несогласных не было… Лишенные артиллерии, но чрезвычайно легкие и проворные, эти парусники стали глазами и ушами республиканского флота. К середине января под контролем Титании оказался практически весь остров Бриллиана, самый крупный из островов архипелага, и остров Привратный, отделенный от него узким проливом. Инсургенты — остатки королевских войск и немногочисленные добровольцы из числа местного населения (в основном — молодые аристократы) укрылись в горах, лишь изредка устраивая небольшие вылазки. Остров Клирика так и не удалось взять. На восточном берегу доставало и солдат, и укреплений; с северо-востока и северо-запада он был прикрыт группами небольших островков, а мелкие коварные проливы скрывали шхерный флот. Острова Большая и Малая Сангвиника, поросшие девственными лесами, выглядели совершенно дикими — но из трех посланных на разведку отрядов вернулся только один, да и то понеся серьезные потери; а колонна броненосцев, рискнувших войти в пролив между Бриллианой и Большой Сангвиникой, попала на минное поле. Якорные мины стали для республиканцев одним из наиболее неприятных сюрпризов за всю кампанию: до сих пор в обиходе обоих держав были только шестовые — бочонок пороху, прикрепленный к древку копья, установленного на носу канонерки или брандера.
Правительство Республики вело сепаратные переговоры с державами Пантитании и Гранбрианы, желая склонить их на свою сторону; однако ж последнее было весьма нелегким делом. Королевство Пробрианика, дряхлая руина могучей некогда империи, жило вчерашним днем и снами о былом величии; между тем флот этой державы находился в полном небрежении. Возвышение Титании и возможность свободной морской торговли с югом уменьшили бы объем товаров, идущих транзитом через Пробрианику, а значит — и доход в казну последней. Кроме того, королевский дом полагал вредной саму идею республиканства, усматривая в ней угрозу собственному правлению. Зюйдландии новые торговые связи были куда как выгодны, однако страна эта не могла похвастаться единством. То один, то другой из князьков брали там верховную власть — а все вместе вели давнишнюю и нескончаемую вражду с собственной провинцией Лотус, вздумавшей отложиться в самостоятельное государство. Итанский Регистрат, по обыкновению, хранил нейтралитет. Этой державе падение Бриллиантиды предоставило бы некоторые выгоды, однако и убытки тоже — поскольку транзит южных товаров шел и через нее. Лидиана, опять-таки традиционно, поддерживала Титанию; однако не располагала ни силами, ни ресурсами, чтобы открыто выступить на ее стороне. Оставалась Фортугана. В лице Титании эта страна видела столь же партнера, сколь и конкурента. Флот Фортуганы, весьма многочисленный, практически не имел вооружения: по большей части это были рыболовецкие шхуны, приписанные к портам Уталлы, Мембрена, Динамодо и, конечно же, Кроккенберга — города-крепости на острове Коломбина. Мелкий и теплый Алебастровый залив славился рыбными богатствами. Для южан рыбный и ворванный промыслы были важнейшей статьей дохода, так же, как лесоторговля для северян. По этой причине фортуганский Совет городов отказал Республике в предоставлении плавсредств; однако помог наемными солдатами, а что самое главное — опытными и великолепно знавшими свое дело моряками — пожалуй, они составляли не менее трети всех титанских команд.
