— А теперь вы хотите… — с возмущением начал Яков Мирославович.
Дина оборвала его, заговорив тише, в это время по коридору в унисон застучали шаги сразу нескольких человек, и Титор прослушал ответ. Он скосил глаза — в его сторону направлялись двое оперативников, двое парней в камуфляже, а еще Караулов и Горбонос.
Из дверей донесся голос Афанасия Гринберга:
— Я не ослышался? Завтра вечером вы собираетесь осуществить контакт Жреца с Сущностью?
— Это невозможно! — фальцетом вскричал Яков Мирославович.
— Это прямой приказ Манохова! — отрезала Дина.
— Но, голубушка моя, — степенно заговорил Гринберг, — такие приказы не отдаются без ведома главы научного…
Тут Дина наконец позволила себе то, что мало кто позволял, — перебила его:
— Господа, весь этот разговор абсолютно бессмыслен. Мы зря теряем время. Директор действует не по своей инициативе, есть распоряжение сверху… С очень высокого верха. Контакт произойдет ровно в десять, и вам необходимо подготовить…
— Иван Степанович! — позвал Василий. — Вы б отошли, а?
Титор, успевший прикрыть глаза, чтобы легче было вслушиваться в негромкий разговор, повернулся к нему. Караулов с Горбоносом поставили своих людей возле каждой двери, за которой лежали аномалы — по одному человеку в костюме и одному в камуфляже, — и теперь, судя по всему, собирались сделать то же самое и здесь, возле камеры Жреца.
— Заснул, что ли? — проворчал как обычно недовольный всем на свете Горбонос.
— Что, у камер будет постоянное дежурство? — спросил Титор, отходя в сторону.
— Приказ оттуда! — Василий многозначительно ткнул пальцем в потолок.
— Ну, выполняйте приказы, раз так. — С этими словами Иван направился прочь по коридору.
Проходя мимо приоткрытой двери, бросил туда быстрый взгляд — Дина, начмед и Гринберг спорили, рядом на койке лежал Жрец, над ним склонился человек в белом халате.
Дальше в камерах находились Тьма, Шут, Амазонка, а в конце коридора — Фея и Воин. Возле предпоследней двери Титор притормозил. Слева от нее стоял оперативник — пиджак расстегнут, под ним кобура с «глоком», справа — камуфляжный боец с пистолетом-пулеметом на плече.
За бронированным, очень толстым, да еще и забранным решеткой окошком было полутемно. На кровати, накрытая одеялом, лежала Фея. Титор слышал от лаборантов, что она теперь спит все больше, а за последние двое суток вообще не просыпалась, и Яков Мирославович всерьез опасался, что сон пациентки перейдет в летаргический. Сегодня он собирался взять анализы и сделать энцефалографию, но отвлекла доставка других «пациентов», как он называл аномалов.
Оперативник кашлянул, Титор перевел на него взгляд.
— Иван Степанович, — смущенно сказал тот, — у нас приказ: никого не подпускать к двери.
— Даже начальника внутренней безопасности? — усмехнулся Титор.
— Даже вас. То есть… — Оперативник глянул на камуфляжного напарника, который с невозмутимым видом жевал спичку, и добавил тише: — Вас — в особенности. Извините.
В коридоре показались Дина с Гринбергом и Яковом, последний что-то возмущенно втолковывал ей, женщина резко отвечала. Кивнув оперативнику, Титор пошел прочь. Проходя мимо охраняемой комнаты Воина, кинул быстрый взгляд в окошко, но аномала не разглядел. Это помещение окружали самые толстые стены из армированного бетона, что было связано со спецификой дара Воина. Окошко же на самом деле было монитором, на который транслировалось изображение с видеокамеры внутри.
Чтобы не очутиться в лифте с Диной, начмедом и Гринбергом, он поднялся по лестнице. На площадке между пролетами остановился. Здесь было тихо, лишь отзвуки голосов доносились снизу. Титор встал лицом к стене, оперся о нее ладонью, наклонил голову и уставился на носки туфель. Значит, завтра в десять вечера? Ну что же, темное время для темных дел… Зачем Манохову — то есть на самом деле Куратору — этот контакт Жреца с Сущностью обязательно завтра вечером?
Иван Титор знал ответ. И понимал: завтрашний вечер станет началом сна — темного, мрачного кошмара, который продлится долгие, долгие годы.
* * *
— Почему не по плану действуешь? — Кривоногий мужик с соломенными усами, похожий на молодого комбайнера, в кепочке, грязноватой куртке и заправленных в сапоги черных штанах, выплюнул травинку. Он небрежно привалился спиной к подножке, ведущей в квадратную кабину грузовика-рефрижератора.
Дело шло к вечеру, со стороны украинско-белорусской таможни, куда тянулась вереница машин, доносились гудки и голоса. Рефрижератор стоял в стороне от дороги, на асфальтовой площадке у мотеля для водителей.
— Я же тебе все объяснил, — сказал Егерь. — Эстонцы погибли, как и четверо одержимых. Один выжил. Он не заметил меня рядом с эстонцами — мы ж ночью напали. Получил по голове, вырубился, я оттащил его в сторону от трупов. А когда он очухался — обманул. Наговорил всякого: что я хочу помочь, что я защищал их от эстонцев… много наговорил. А он не сильно умный, плюс перепуган был, пошел со мной, как пес на поводке. Здесь сняли комнату в мотеле, но вдруг он заартачился, подозревать стал… Ну, я и подлил ему кое-что в чай.
Егерь, по-свойски осклабившись, похлопал по портфелю на ремешке.
— У меня здесь много чего, на все случаи жизни. Одержимый — это Маг, слышал его кликуху? — вырубился, валяется сейчас там в номере. Скоро в себя придет. Пока что он безопасен, но надо его побыстрее переправить к Медузе.
Усатый во время этой речи моргал, сопел, сплевывал, тер рукавом нос и не делал попыток перебить или как-то ускорить рассказ — хотя Егерь повторял все это уже по второму разу.
— Так одержимых двое должны были сюда доставить.
Егерь крякнул и чуть по морде ему не дал — еще со времен КГБ не терпел тормозов.
— Ё-моё, я ж тебе сказал: все погибли! Эстонцы дурака сваляли, плохо разведку провели, из-за этого…
— А че за одержимый, какой у него?.. — Усатый вопросительно щелкнул пальцами.
— И это сказал: Маг. Интуит он, предвидеть умеет.
— А… то есть никаких молний там или еще чего такого?
— Никаких. Слушай, он сейчас очнется, надо спешить. Как вы с эстонцами собирались двух одержимых через границу переправлять?
— Так внутри ж. — Курьер показал на фуру.
— А эстонцы где?
— Так в кабине ж со мной…
— Ну, значит, теперь я в кабине поеду. Не через границу — у меня въездной визы в паспорте нет, значит, спрячусь вместе с одержимым и уже за таможней пересяду к тебе. Мага засунем туда, куда вы там хотели… Давай, пошли за ним, хватит зенками на меня лупать!
Усатый сплюнул и снова тяжко задумался. Егерь уже готов был убить его на месте. Наконец курьер кивнул, запер кабину и вздохнул:
— Ладно, че там, идем.
