— Да всякое лезет. Мутафаги, одно слово. Видать, с левого берега перебираются. Храм в самом деле иногда ночью патрули высылал, только теперь Зиновий боевые отряды на «тевтонцах» в Пустошь шлет, не о Киеве он думает. Что–то затевает Зиновий, что–то у него на уме. А Совет слушает. При Баграте Зиновию такого бы не позволили.
Потом огороды закончились, путники оказались на улице. Было тихо, за заборами — ни огонька, ни голоса. Киев спал.
Улица обогнула верхушку холма, увенчанную куполом часовенки, луна и расколотая голова статуи скрылись из виду. Белорус принялся громко зевать…
— Вот и пришли, — объявил Крипта. — Вон там, где свет — это и есть гостиница «Крещатик».
Монах указал на двухэтажное здание, над которым торчал граненый треугольный то ли шпиль, то ли купол, светящийся разноцветными огнями. Когда подошли поближе, стало видно, что над двускатной кровлей возвышается остроконечная конструкция, рама из тонких балок, скрепленных горизонтальными рейками, и обтянутая крашеными шкурами ползунов. Пирамида высотой в три человеческих роста делилась на секции: внизу были светлые, вверху — темные. Получалось, что свет, горящий внутри нее, яркий над самой кровлей, тускнеет и гаснет у вершины. Видимо, краски строители особые нанесли, решил Туран.
— Картина была шлюхой, — объяснил Крипта, — грешная женщина… По всей Пустоши слава о ее красоте гремела, мужики аж с самого Харькова к ней заезжали. Одним отказывала, других привечала.
— Дело обычное, — вставил Белорус.
Крипта покосился на него и продолжил:
— Один такой, кому Картина отказала, подстерег ее как–то в переулке или у дома, не знаю подробностей, но лицо ей ножом располосовал. Очень злое дело!
— Да уж, — буркнул Белорус, пощупав ссадину на подбородке.
— Она отомстить хотела, да только с ее обидчиком никто не хотел связываться. Прежние дружки от Картины отвернулись, кому она нужна с такой рожей… И мой предшественник, отец Ингварий, обещал ей помочь. Взамен на кое–какие услуги.
Крипта подумал и быстро добавил:
— Услуги — не в греховном смысле, конечно.
— Рекрутировал, будем говорить, — снова вставил слово Белорус. — Конечно, такая баба всех знает, очень она полезная.
— Называй, как хочешь, но с помощью отца Ингвария Картина открыла гостиницу. Вот только не ведаю, когда прозвище свое получила? За красу телесную? Она ведь прежде хороша была, как картина, а может, потому, что обидчик отвергнутый будто картину ножом расписал… Ну вот, а когда захворал да помер Ингварий и Баграт меня приблизил, я стал пользоваться гостиницей для нужд служебных. Сейчас у меня там встреча назначена. Вас постояльцами определю в «Крещатик», отдохните. Постараюсь быстрей с людьми переговорить, и тогда уж с вами…
Гостиница представляла собой группу зданий — склад, гараж, мастерская и конюшня — и была окружена высоким забором, внутрь жилого дома с куполом можно было попасть через ворота, ведущие со двора, или через парадный вход, по обеим сторонам которого горели лампы в трехгранных стеклянных колпаках — уменьшенных копиях того, что на крыше. Окна были ярко освещены, внутри играла музыка, доносились голоса. Крипта постучал, отворил ему высокий детина с дубинкой в руке. Узнав монаха, поклонился:
— Милости прошу, отче.
— Эти со мной, — бросил монах и шагнул внутрь — в свет и теплый ароматный дух.
Туран, пройдя следом за Криптой, огляделся — зал большой, справа стена с окнами, слева — глухая. Десятка два столов, на подиуме музыканты, гармошка, гитара и еще какой–то инструмент, похожий на беременную гитару — с сильно выгнутой нижней декой. Зал ярко освещен, так что Илай сразу попятился и постарался оказаться в тени. Вслед за Криптой все прошли к стойке, там распоряжалась высокая статная женщина. Ее лоб и щеки были облеплены волосами так, что оставался только узкий просвет между прядей, и этот просвет перечеркивали багровые шрамы. Туран дернул Белоруса за локоть, развернул к себе, чтобы тот не пялился на хозяйку. Крипта пошептался с ней, потом обернулся и кивнул.
— Идемте, для вас есть комната на втором этаже. Сидите там тихо, не высовывайтесь, по улицам жрецы Зиновия рыщут. Я завершу переговоры кое с кем, потом поднимусь. Да, насчет вашего самохода и вещей: Зиновий куда–то услал все. Но самоход не иголка, в некрозе не утаишь. Проследят за машиной, я вскоре буду знать, куда его отогнали. И вот еще что, в кузов загрузили механизм, который привез из странствия Никодим — возница Баграта. Странно это. Ну ладно, Грига, покажи им комнату, дожидайтесь меня.
Крипта повернулся к стойке и зашептался с Картиной.
— У–у–у!.. — завыли во дворе. Вой был надрывный, как будто звериный, но голос, похоже, человеческий. Туран бросил взгляд на хозяйку — нет ли какой–то опасности? Что за вой такой? Но Картина не обеспокоилась звуками, слушала Крипту. Ее изуродованное лицо тронула улыбка, полные красные губы раздвинулись, из–за чего шрамы налились кровью и проступили резче.
Глава 5. ПЕРЕПОЛОХ В КИЕВЕ
Разин с Альбиносом приехали в Киев под вечер, когда огромное красное солнце уже опустилось в полосу испарений, висящих над левым, заболоченным берегом старого Днепра. Самого болота Разин с Альбом не видели — перед ними поднимались зеленые холмы среди коричневой равнины, на склонах виднелись огороды и крыши приземистых домишек. Тусклой громадиной высилась над округой железная женщина с расколотой головой.
Монахи на заставе тщательно обыскали сендер. Разин поначалу чуть не сцепился с ними, но вовремя вмешался Альбинос, который соврал про него, мол, приятель с дальней оконечности Крыма, старьевщик. Порядков местных не знает и не любит, чтобы чужие в его вещах копались. Егору хватило рассудительности сдержаться. Охранники расспросили Альба, зачем прибыли в Киев, и тот опять соврал, что они проездом тут, а едут в Минск. Хотят поближе к небоходам осесть, фермерством заняться, благо земли плодородной в северной Пустоши много. После чего старший на заставе покрутил пальцем у виска — ведь каждый знает, что в предместьях Минска земляная лихорадка лютует, некроз и симбиотов полно. Монах обозвал путников чокнутыми, взял плату за въезд и открыл шлагбаум.
— Что–то странное в Киеве происходит, — проворчал Разин, когда застава осталась за спиной.
— И что же? — оживился Альб, сидящий за рулем.
— Пока не знаю, — Разин качнул головой. — Владыка здешний, Баграт, в городе давно порядок навел. Тут люди всегда спокойно жили… Чего монахи шмон нам устроили?
Альбинос только плечами пожал, глядя на дорогу.
— Угу, — буркнул Разин, — значит, что–то случилось, а нам лишние проблемы ни к чему. Нам скорей с Криптой встретиться и дальше действовать надо.
Выдав эту слишком длинную для него тираду, он снова погрузился в свои мысли и больше не заговорил. Так что спрашивать у прохожих дорогу пришлось Альбиносу. Правда, искать долго и не потребовалось, гостиницу «Крещатик» в городе знали и как проехать объяснили сразу. Киевлянин, которого первым спросил Альб, нервничал и то и дело косился через плечо. Альбинос разглядел на перекрестке канаты с красными флажками, на них местный и оглядывался.
