— Другое дело нож, — барон взялся за кривую рукоять на поясе, — совсем другое дело! Когда горячая кровь заливает твою ладонь, ты поворачиваешь клинок в ране, глядя в глаза кровнику… но молодым только стрелять хочется! Однако я не поблагодарил вас за помощь. Признателен. Мы все признательны!
Барон обернулся и взмахнул рукой. Родичи, столпившиеся позади него, принялись разноголосо благодарить спасителей.
— Какими судьбами здесь? Ваш табор вроде северней обосновался? — перебил нестройный хор Разин.
— Для меня большая честь, что ты слышал о семье, — барон нахлобучил шляпу и сразу сделался моложе на вид — лицо у него было румяное и полное, если бы не седина, он казался бы совсем не старым. — В Москве сейчас сделалось опасно. С юга вторглись дикари, захватили Ленинский тракт. Даже сюда добрались, как видишь.
— Они и раньше здесь показывались, только редко, — вставил Альбинос.
— Эти смелые, потому что за ними сила, — вздохнул барон. — Они не боятся больше ни Ордена, ни московских кланов. Ну что ж, пусть москвичи покажут свою силу. С нами они держались грозно, а теперь будут грозить войску мутантов. Наша семья мирная, нам не по душе сражения. Это только молодым хочется стрелять.
Мошка на всякий случай отодвинулся еще на шаг.
— Ну а мы откочуем в Рязань, — закончил барон. — Потом поглядим, что дальше.
— Может, в Рязани встретимся, — бросил Разин. — Едем, Музыкант.
* * *
— Рязань совсем не изменилась, — заметил Альбинос, когда сендер миновал свалку ржавеющих остовов древних машин и проехал мимо указателя «УЛИЦА БУТЫРКА».
Дело шло к вечеру, и на дороге между домами было тесно. Вдоль заборов, украшенных черепами мутафагов, расхаживали старатели, под повозками кто–то спал, упряжные манисы шипели и качали плоскими головами вслед сендеру, выплевывая черные раздвоенные языки.
— Куда сейчас? К «Злому киборгу»? — спросил Альбинос. — Эта улица ведет к гостинице, ею Миха Ротник и заправляет.
— Это после. Ты знаешь лавку старьевщика? Давай к ней.
— С мотором над дверью? Знаю, конечно. Так что же, хромой Прокоп — и есть человек Меха–Корпа? Никогда бы не подумал.
— А ты и теперь не должен так думать. Наведаемся к Прокопу, после забудешь о нем. Осторожно!
Через дорогу, шатаясь, брел пьяный — судя по одежде, старатель. Увидев сендер, он попытался ускорить шаг, запутался в собственных ногах и рухнул в кучу навоза. Альбинос аккуратно объехал пьяницу, который тут же заснул, блаженно жмурясь посреди вонючей лужи.
— Хороший город, — пробормотал Разин.
— Это центральная улица, — зачем–то пояснил Альб.
Лавка Прокопа находилась на окраине, далеко от площади, где кипела местная деловая жизнь и где процветало заведение Михи Ротника. Альбинос предпочел не показываться у «Злого киборга» и проехал переулками. Похоже, они понравились Разину не меньше, чем улица со спящим забулдыгой — здесь было тесно, грязно и куда больше навоза. И домишки на окраине были убогие — развалюхи, сколоченные из старого хлама. Лавка Прокопа выглядела получше соседних зданий, это было крепкое сооружение, возведенное на древнем кирпичном фундаменте. Над входом покачивался старинный электромотор, к которому были подвешены осколки стекла, пестрые обломки пластика и древние электронные платы. Под вечерним солнышком пайка сверкала красным.
Альб толкнул дверь, она заскрипела, звякнули подвешенные над входом железки и стекляшки. Разин зашел следом и огляделся — вдоль стен тянулись полки. Верхние занимала старая посуда, шкатулки и разнокалиберные зажигалки, на нижней были ящики с полированными крышками, а один, самый большой, с пыльной сеточкой динамика на боковине, стоял на полу. «Какой–нибудь радиоприемник древний», — решил Альбинос. Весь этот хлам, найденный среди руин, в лавку несли старьевщики, таков их промысел. Они сбывают предметы скупщикам старины и тем живут. У Прокопа среди старьевщиков были обширные связи, к нему приезжали даже из самых отдаленных районов Пустоши, заодно делились новостями, которые охотники за древностями зачастую узнавали первыми во время странствий. Хромой торговец стариной славился как человек приветливый, незлобивый и самое главное — уступчивый. У него всегда можно было разжиться по дешевке подержанным барахлом, а то и занять пару медяков в долг. Из–за увечья Прокоп никогда не отлучался из лавки.
Вот и сейчас хромой вынырнул из–за стеллажей с товарами, сияя самой добрейшей улыбкой. Калека всем своим существом излучал приязнь, даже костыль его стучал как–то особо приветливо.
— А, Музыкант, вернулся, а говорили — пропал, — хотя это казалось невозможным, инвалид улыбнулся еще шире прежнего. — Струн тебе? Струн гитарных, как обычно? Есть у меня, найдутся.
— Струны потом, — Альб кивком указал на Разина, — вот у него к тебе дело.
— А, дело! — хромой одарил хмурого Егора такой же приязненной улыбкой. — Слушаю? Чем могу помочь? В лавке Прокопа чего только ни сыщется!
Разин шагнул к прилавку и навис над калекой.
— Север тебе привет передает.
Он полез за пазуху и вытащил медную пластинку на шнурке. Альбинос заметил, что в нескольких местах пластинка просверлена, дырочки располагались в беспорядке. Улыбка хромого тут же пропала, он вытащил из–за пазухи похожий амулет, сложил пластинки и изучил отверстия на свет. Потом вернул медяшку Разину.
— Слушаю.
— Меня интересует человек по имени Губерт. Вроде бы его видели в Киеве.
— Мне передавали этот вопрос, я разузнавал. Но такого имени никто не вспомнил. Может, какие–то приметы, особенности? Как он выглядит, чем занимается?
— На вид старик, седой, бодрый такой, худощавый, подтянутый. Любит хорошо одеваться, выглядит аккуратно, как… ну, как картинка из книги, которую напечатали задолго до Погибели, я понятно объясняю?
Прокоп кивнул.
— Чем занимается… Он убил Юну Гало, вот чем он занимается. — Эти слова Егор процедил с такой тихой ненавистью, что Прокоп даже отшатнулся. Потом Разин перевел дух и заговорил спокойнее: — Люди Губерта могут иметь хорошее оружие, изготовленное до Погибели, технику, снаряжение. Владеют забытыми технологиями. Прокоп, ты ведь понимаешь, что это значит?
— Я же старьевщик! Конечно, понимаю. Есть кое–какие намеки… но только намеки, ничего не известно наверняка.
— Говори.
— Новости из Храма. Владыка Баграт куда–то пропал, прошел слух, что он погиб, но, поскольку сведения не достоверны, нового Владыку не избрали, и киевский Храм начинает подминать под себя тамошний староста, отец Зиновий. При Баграте он был не слишком заметен, а сейчас у него откуда–то появилось золото, его охрана перевооружилась, у них откуда–то взялись автоматы. Сам он, говорят, чудотворец, пророчествует о грядущем и исцеляет силой молитвы. Вроде снюхался с каким–то кланом, владеющим древней техникой, но в Киеве о таком клане никто не слышал. Начальник разведки Храма, брат Крипта согласен выйти на контакт с Меха–Корпом, поскольку подозревает измену со стороны Зиновия, но сам ничего не может сделать, его ограничивает храмовая иерархия.
