– В шкаф! – заорала Эви и бросилась туда, стреляя на ходу.
Когда я влетел внутрь, цыганка рукоятью пистолета сбила с моей спины мышь и захлопнула дверцу. Прикрученный к стене рубки оружейный шкаф был высоким и узким. Поместились мы в нем с трудом – стояли в темноте плечом к плечу, прижавшись спинами к задней стенке, дверцы оказались так близко, что мы почти касались их носами, и за дверцами этими бесновались мыши. Писк, хлопанье, стук… Шкаф дрожал, когда твари бились в него.
– Самоход едет? – громко прошептала Эви.
– Едет. Я даже штурвал не успел зафиксировать.
– Так надо наружу как-то… Что же делать?
– А что тебе говорят твои инстинкты?
Она помолчала.
– Говорят: стой здесь и не рыпайся, дуреха. Не вздумай наружу лезть, а то мы ничего не гарантируем. А тебе что говорят твои думы?
– Примерно то же самое. Только более умно это излагают.
– А если я по стволу в каждую руку возьму и стану стрелять? – предложила она. – Дверь распахиваем, ты к штурвалу своему бежишь, я в мышей палю, ты его фиксируешь – и сразу назад. Как вбегаешь, я дверь прикрываю… Инстинкты мне вот такое подсказали.
– А давай наоборот? – предложил я. – Мои думы так мне советуют.
– Ага, а то что я к твоему фиксатору ни разу не прикасалась и могу не так его повернуть как-то – на этот счет они молчат?
– Молчат, потому что там обычная защелка. Ее даже пылевой сурок не сможет как-нибудь «не так» повернуть.
Шум не смолкал, шкаф дрожал, дверцы перед лицом дергались. Одна стала приоткрываться, внутрь просунулась сморщенная мордочка, и звуки снаружи стали громче. Эви ткнула в мышь стволом, а я дернул дверь на себя, закрыл плотнее.
Она сказала:
– Не, Музыкант, это ж твой самоход, твой штурвал, твой фиксатор. Кто я такая, чтобы тут распоряжаться? Я ж в гостях здесь. Инстинкты мне не велят так нагло себя вести на чужом самоходе. Если кому наружу и лезть, так тебе. Я понимаю, ты хочешь женщину вперед пропустить, но сейчас не время для вежливости.
Раздался приглушенный скрежет, и я сморщился.
– Что это? – спросила Эви.
– «Зеб» бортом по бетону скребет.
– Плохо дело.
– Ага.
– А вот если…
Самоход качнулся – и скорость увеличилась.
– А это что такое? – удивилась она.
– Не знаю.
– Может, мыши на газ нажали?
– Ага, и рукоятку скоростей повернули. Умные мыши попались, толковые.
– Так на то и мутафаги… слушай, а палец болит у меня сильно.
– Какой палец?
– За который укусили, – в темноте раздался шорох, стукнул о стенку пистолет, и цыганка добавила: – Э, да он опухает! То есть уже опух! Как сосиска… И горячий!
– Плохо, – сказал я. – Это значит, у них в зубах яд какой-то.
Хлопанье крыльев и стук начали стихать, – а «Зеб» поехал еще быстрее.
– Как – яд? – заволновалась она. – Так если я теперь…
– Туннель в уклон пошел, – перебил я. – Вот почему скорость больше. Но зато мышей вроде меньше стало.
– Палец, мой палец… – причитала Эви, не слушая.
Хлопанье крыльев почти стихло, дверцы шкафа больше не тряслись от ударов.
– В клыках у этой гадины яд, точно, и она мне в любимый безымянный палец левой руки своими клыками засандалила…
«Зеб» поехал еще быстрее, и в щель между дверцами проник свет. Мигнул, когда сквозь него пронеслись быстрые тени. Последние мыши покинули кабину.
– Теперь, может, всю руку придется отнимать. А вдруг я вообще умру… Что это такое?
Распахнув дверцу, я шагнул наружу.
Глава 8
Чуткое оружие
Мы окинули взглядом зал. Очень большой – помещений таких размеров я еще, пожалуй, не видел – и весь из бетона.
– Ну и высокий потолок здесь, – сказала Эви. – Наверное, летающая крепость Гильдии поместится.
– Что за летающая крепость? – спросил я.
– У, это наше секретное оружие новое. Никому не говори, что от меня про него слышал, а то придется тебя убить. Меха-Корп нам как раз с ним помогал, потому небоходы такие любезные сейчас с Арзамасом, послали даже меня разузнать, не нужна ли помощь против омеговцев. Во… отпух мой палец обратно и шевелится уже почти как нормальный.
Я достал пистолет. Наши голоса эхо разносило по залу. В дальней его стене были раздвижные железные ворота, за которыми виднелся второй зал. Там что-то белело – нечто высокое, размером этак с трехэтажный дом, очертаниями смутно напоминающее человеческую фигуру.
Стена справа была скошена под приличным углом наружу; вдоль скоса от пола до квадратного проема в далеком потолке тянулась толстая рельса-направляющая. Внизу к стене примыкала укрепленная железными уголками бетонная плита, которая, как я понял, могла двигаться вдоль рельсы. На подъемник вел пологий пандус, такой широкий, что по нему въехал бы даже «Зеб», а на плите виднелась стойка с пультом управления. Сбоку лежала толстая бухта кабеля.
Сложив руки на груди, Эви сказала:
– Если на эту платформу самоход твой поставить и на кнопочку там какую-нибудь нажать, так он вверх подымется, а там проход, видишь? Так и вернемся на поверхность.
– Ага, только подъемник наверняка давным-давно обесточен, – возразил я. – Силовой кабель вон лежит, но подключить его теперь некуда.
Мы повернули головы влево, и Эви добавила:
– Что это за штуковина такая, а? Похожа на летательный аппарат, но в Гильдии таких нет.
– Ни у одной только Гильдии леталки имеются.
– Да ну? И у кого ж ты еще их видал?
– Например, у одного перевозчика знакомого. Доставщика.
– Авиетка у доставщика? – удивилась Эви. – Я думала, вы все только на машинах разъезжаете.
– Нет, он на дирижабле летает. И даже не на дирижабле, а на термоплане.
– А! – она кивнула. – Ставро?
– Другой. Карлик, Чаком зовут. Он мне говорил, что его как раз Ставро научил, как термоплан сделать. Но, конечно, эта штука на «Каботажник» Чака совсем непохожа.
Слева в потолке зала был пролом, сквозь который сюда и упал летающий аппарат. Выглядел он как вытянутая серебристая капля примерно в половину меньше «Зеба», с круглым фасетчатым колпаком фонаря в носовой части. Аппарат лежал под стеной, сложенной из огромных бетонных плит. Он неприятно напоминал насекомое, хотя понять чем именно я не мог – с виду ничего такого насекомьего в нем не было.
– Вот же штука какая удивительная, – пробормотала Эви. – Ясно, что после Погибели никто такое не… Неужто предки подобное делать могли?
