И возник опять – прямо за щелью в броне появилось его лицо. Крючок просунул ствол пулемета в щель и открыл огонь.
Пули вбили Бритву в спинку сиденья. Ствол стал поворачиваться, пули пошли вбок, к Макоте, который застыл, не в силах шевельнуться, в то время как Гангрена, зацепившийся за что-то полой куртки, с рычанием пытался высвободиться – а ствол все поворачивался, забрызганное кровью и покрытое пятнами гари, но невероятно спокойное, равнодушно-сосредоточенное лицо Крючка маячило прямо за щелью, и вот одна пуля ударила мертвого Бритву в правое плечо, другая пробила спинку сиденья, третья пролетела над рычагом передачи, а четвертая должна была попасть Макоте в грудь, если бы вылетела из ствола – но патроны в диске закончились и пулемет смолк.
«Панч» катил дальше, постепенно замедляя ход. Бритва таращился перед собой мертвыми глазами, Гангрена, оторвав подол куртки, вылез на подножку и пытался выстрелить, но обрез заело. Взгляды Крючка и Макоты встретились. Крючок, бросив пулемет, вытащил из-за ремня однозарядный пороховой обрез.
Что-то тонко зазвенело, синие сполохи озарили кабину, и Макота резко выставил перед собой руку.
Световой диск вошел точно в щель – и потом в лицо Крючка, брызнувшее красно-серым. Грохнул выстрел. Макота, прикрывшись рукой, отключил пилу. Его так сильно ударило в грудь, что он задохнулся и теперь пытался вдохнуть, широко разевая рот.
Когда он снова поглядел вперед, Крючка за лобовой броней уже не было. По груди атамана еще пробегали круги зеленого света, который отразил вылетевшую из самострела пулю. Макота с сипом вдохнул. Сунувшийся обратно Гангрена глянул на него и прогудел как ни в чем не бывало:
– Жмурика надо из-за баранки выкинуть.
– Я его сделал, – хрипло сказал Макота.
– Че?
– Я его сделал! Он Бритву сделал, а я его!
– А-а… Ну да, молодцом, хозяин. Так че, дальше ехаем? Машина уже встала почти…
– Сделал! И всех их сделаю! – повторил атаман и ударил кулаком по приборной доске перед собой.
И едва не прикусил язык, услышав щелчок двух тумблеров, которые он сдвинул этим ударом.
* * *
Тонкое шипение раздалось над головами беглецов, когда мотоциклетка уже почти преодолела спуск.
Две дымные полоски прочертили воздух. Они унеслись вперед, пробили лишенную листвы спиральную крону липты – и два взрыва красно-черными цветками распустились на склоне Железной горы.
– Он таки решил палить из своего ракетомета! – крикнул Белорус, не снижая скорости.
– Нам это на руку! – прокричал в ответ Туран, оглядываясь. В верхней части склона показался «Панч» и два сендера. В каждом сидели по четыре-пять человек.
– Почему на руку?
Туран, перекинув через плечо ремень обреза, показал вперед.
– Потому что они решат, что это по ним ракеты бьют.
– Авиетки движутся! – перебил Белорус.
– Про это я и говорю!
К рокоту двигателя добавились частые выстрелы позади. Белорус начал вилять, лавируя между ухабами и рытвинами, усеивающими поле, что раскинулось у подножия Столовой горы. Впереди все четыре авиетки тронулись с места после того, как в кабины забрались выбежавшие из палаток люди. Крылатые машины стала разворачиваться, две медленно покатили наискось от Железной горы, а третья понеслась навстречу и вскоре оторвалась от земли.
Выстрелы сзади почти стихли, но вскоре возобновились с новой силой – только теперь половина бандитов стреляла вверх. Белорус увеличил скорость до предела, и когда авиетка пронеслась низко над ними, прокричал:
– Ну точно! Они решили, это по ним ракетами долбанули!
Ответом ему был частый стук пулемета – авиетка открыла огонь.
В воздух поднялись еще две, а за ними и четвертая. Она полетела точно вслед за первой, которая разворачивалась над вершиной Столовой горы, другие заложили крутые виражи.
Туран заметил рацию, прикрученную к бортику коляски – не такую, как в их машине, но похожую, – и схватился за микрофон.
– Это Туран Джай! Это Туран! – закричал он, поворачивая верньер. – Карабан Чиора! Кто-нибудь из Гильдии – слышите меня? На авиетках! Мы едем в черной мотоциклетке, остальные, которые за нами, – машины бандитов! Уничтожьте их!
Железная гора была совсем рядом, Туран отчетливо видел бледно-зеленую кору липты, ее вылезшие из земли корни, видел даже то место, где зарыл железный ящик. За деревом и между корнями залегли, выставив стволы, несколько небоходов.
– Это Туран Джай! Кто-то из Гильдии слышит?..
Знакомый голос прозвучал из динамика:
– Я тебя слышу, шакаленок. Готовься, щас сдохнешь.
От неожиданности Туран выпустил микрофон, будто это была какая-то ядовитая тварь. Оглянулся. «Панч» несся сзади, сендеры – по бокам от него. Авиетки летели с четырех сторон, образовав вершины креста.
В машине, накрытой перекрестным огнем пулеметов, взорвался бак – сначала капот, а после и вся она вспыхнула факелом. У одной авиетки задымился хвост. Дверца «Панча» распахнулась, наружу высунулась рука с автоматом, он застучал – и двигатель другой авиетки, только что развернувшейся в опасной близости от склона Железной горы и несущейся навстречу машинам, захлебнулся. Из носовой части посыпали искры, там что-то взорвалось, и колпак почти остановившегося пропеллера перекосило. Авиетка нырнула к земле. Белорус заорал, нагнулся вбок, едва не выпав из седла. Рев и шипение воздуха накрыли мотоциклетку. У пропеллера было четыре лопасти, одна, обратившаяся книзу, концом зацепила рулевую вилку, сломала ее как спичку, выворотив из гнезда. Мотоциклетка перевернулась. Турана далеко выбросило из коляски, Белоруса швырнуло на мягкую землю перед машиной, и она упала на него сверху.
В кабине «Панча» Макота увидел несущуюся лоб в лоб авиетку и ударил по тормозам так, что Гангрена, не успевший ни за что схватиться, вмазался головой в броню перед собой. Раздался звук, будто лопнул упавший на камни глиняный горшок, и великан сполз под сиденье. Сам атаман больно ударился грудью о руль. В щель он увидел, как авиетка закрыла собой весь обзор, двигаясь низко над землей, будто скользя по ней брюхом. Обращенная книзу лопасть огромным плугом вспарывала почву.
Макота распахнул дверцу, полез наружу. Авиетка надвигалась, вздымая перед собой вал земли. Автомат мешал, он бросил его, встал на подножку. Крылатая машина, проехав еще несколько метров и почти коснувшись лобовой брони железным колпаком пропеллера, нижняя лопасть которого изогнулась дугой, остановилась.
Макота покачнулся, вцепился в дверь. Ноги немного дрожали – но совсем немного. Кружилась голова. Из глубокой царапины на правом запястье текла кровь, кожаный темляк светопилы пропитался ею, потемнел и стал скользким. Ни одной авиетки в небе видно не было – две, оставшиеся целыми, приземлились. И рокота машин не слышно. Зато со стороны Железной горы звучат выстрелы: залегшие вокруг дерева бандиты перестреливаются с небоходами.
