Книга Американская пастораль, страница 105. Автор книги Филип Рот

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Американская пастораль»

Cтраница 105

Она была на полторы головы ниже своего жениха и, по словам одного из судей, разоткровенничавшихся с Дэнни Дуайром по поводу состязания в Атлантик-Сити, не попала в десятку только потому, что без каблуков в ней было всего пять футов два дюйма, а в тот год полдюжины не менее талантливых и хорошеньких девушек обладали прекрасным высоким ростом. Эта миниатюрность (которая, может быть, помешала ее участию в финальной борьбе — Швед считал это объяснение сомнительным, ведь ставшая победительницей «Мисс Аризона» была всего лишь пять футов и три дюйма) только усиливала привязанность Шведа к Доун. Для юноши с таким, как у него, глубинным чувством долга — к тому же красавцем, всегда прикладывающим особые усилия, чтобы не восприниматься в первую очередь обладателем сногсшибательной внешности, — этот росточек в пять футов два дюйма способствовал ускоренному созреванию естественного мужского желания защищать и оберегать. Вплоть до этого тяжкого, выматывающего объяснения с отцом он и не подозревал, как сильно любит эту девушку.

Соврала она только дважды: по поводу числа распятий в доме и по поводу крещения — пункта, по которому она внешне капитулировала, но только после добрых трех часов переговоров, во время которых Шведу показалось, что — как это ни удивительно — его отец, кажется, вот-вот проиграет вчистую. И только позже он осознал, что тот сознательно затягивал переговоры, дожидаясь, чтобы двадцатидвухлетняя девушка обессилела, и потом, разом повернув на сто восемьдесят градусов, прикрыл вопрос о крещении, разрешив ей только празднование Сочельника, Рождества и Пасхального Воскресенья.

Но сразу же после появления Мерри на свет она все равно окрестила девочку. Доун могла бы сделать это сама или поручить своей матери, однако ей хотелось, чтобы все было по-настоящему. Договорились со священником, пригласили крестных родителей, младенца носили в церковь, но пока Лу Лейвоу не наткнулся на свидетельство о крещении в комоде редко используемой спальни в глубине римрокского дома, об этом не знал никто — только Швед, которому Доун открылась вечером, после того как свежеокрещенный ребенок был уложен в кроватку — очищенный от скверны первородного греха и предназначенный вкусить небесной благодати. К моменту обнаружения свидетельства о крещении Мерри была всеобщей любимицей шести лет от роду, и взрыв негодования скоро утих. Что, разумеется, не отменило неколебимой уверенности отца Шведа в том, что тайное крещение — источник всех проблем, с которыми пришлось столкнуться девочке. Это крещение, да еще елка на Рождество, да еще Пасха — этого более чем достаточно, чтобы бедный ребенок так и не смог в себе разобраться. Мало того, была еще бабушка Дуайр — и это еще осложняло дело. Через семь лет после рождения Мерри с отцом Доун случился второй инфаркт, и, устанавливая водогрей, он упал замертво, а бабушка Дуайр буквально поселилась в церкви Святой Женевьевы. Каждый раз, когда ей удавалось залучить к себе Мерри, она тащила девочку в церковь, и один только Бог знает, чем ее там накачивали. Швед, теперь, когда он сам стал отцом, куда свободнее обсуждающий с отцом этот, да и не только этот вопрос, объяснял ему:

— Папа, Мерри воспринимает все это как неизбежную добавку. Для нее все это — бабушка, бабушкины дела. Походы в церковь за компанию с матерью Доун не имеют для нее решительно никакого значения.

Но отец не готов был проглотить это объяснение.

— Одна встает на колени. Так? Они делают все, что там у них положено, и она встает на колени, верно?

— Да, вероятно, думаю, так, встает. Но для нее это ничего не значит.

— В самом деле? А вот для меня это значит — и многое!

В разговорах с сыном Лу Лейвоу воздерживался от утверждения, что крещение — причина надрывного плача Мерри. Но в разговорах с женой он отбрасывал экивоки, а узнав про «какое-то католическое масло», которым эта старая Дуайр кропила его внучку, громко осведомился, не тайное ли крещение было причиной надрывного плача, так страшно пугавшего всех членов семьи в течение первого года жизни Мерри. Возможно, и все плохое, что с ней случилось, включая и самое худшее, происходило именно из-за этого.

Закричав по выходе из материнского лона, она кричала не переставая. Заходясь в плаче, она так широко раскрывала рот, что на щеках лопались тоненькие кровяные сосуды. Сначала врач приписал эти крики желудочным коликам, но когда так прошло три месяца, понадобилось найти другое объяснение, и Доун начала возить ее к всевозможным специалистам и на всевозможные обследования. Мерри была на высоте — она продолжала вопить и там. В какой-то момент Доун велено было даже выжать пеленку и привезти на анализ мочу. По хозяйству им помогала тогда благодушная Мира, толстая, жизнерадостная дочь бармена из морристаунской пивной «Маленький Дублин», и, хотя она сразу подхватывала Мерри, прижимала ее к своей мягкой, словно подушка, пышной груди и нежно ворковала над ней, как над собственной доченькой, если Мерри уже успевала зайтись, Мира справлялась с ней не лучше, чем Доун. Пытаясь перехитрить механизм, провоцирующий этот надрывный плач, Доун придумывала тысячи разных способов. Поездке с Мерри в магазин предшествовали сложные приготовления, целью которых было загипнотизировать ребенка и ввести в состояние покоя. Ради этого выезда за покупками ее купали, укладывали в кроватку поспать, одевали в чистенькое и мягкое, устраивали удобно в машине, потом осторожно везли к магазину в продуктовой тележке — и все шло отлично, пока кто-нибудь не наклонялся над ней со словами «какое очаровательное дитя», и она тут же откликалась воплем и надрывно кричала следующие двадцать четыре часа. За ужином Доун говорила Шведу: «Столько усилий — и все напрасно. У меня все сильнее едет крыша. Я на голову встать готова — только бы помогло, но ничто не поможет». Домашний фильм, снятый, когда ей исполнялся год, демонстрирует всех собравшихся, распевающих «С днем рождения!», и Мерри, вопящую в своем высоком стуле. Но через несколько недель без какой было явной причины крики стали слабеть, промежутки — увеличиваться, и к полутора годам все уже было прекрасно и оставалось прекрасным, пока она не начала заикаться.

Мешало Мерри то, что и должно было помешать; ее еврейский дедушка знал это уже в то утро знаменательной встречи на Централ-авеню. Швед сидел в кресле в углу кабинета, в стороне от линии огня. Когда Доун произнесла имя Иисуса, горестно посмотрел сквозь стекло на сто двадцать женщин, работающих в цехе на швейных машинках; все остальное время смотрел себе под ноги. Лу Лейвоу с каменным лицом восседал за столом — не за любимым своим столом, стоящим в гуще рабочего шума пошивочного цеха, а за почти не используемым столом, в тихом уголке, отгороженном стеклянными стенками.

А Доун не повышала голоса, не возмущалась, почти не лгала и твердо удерживала почву под ногами, мобилизуя для этого каждую клеточку своего стройного миниатюрного тела. Подготовленная к этому «поджариванию» одним только жестким отборочным собеседованием, которое ей, «Мисс Нью-Джерси», пришлось пройти перед национальным конкурсом, стоя перед пятью сидящими судьями и отвечая на вопросы о своей биографии, Доун была потрясающа.

Вот начало инквизиторского допроса, который Швед никогда не забудет:

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация