Я заметил, что один из мечников поднял руку, опустил клинок,
вытер взмокший лоб и отступил назад. Его соперник не казался уставшим. У меня
появился шанс поразмяться.
Я шагнул к ним навстречу, улыбнулся — рослый смуглый боец
также улыбнулся мне, а заодно своему приятелю — и представился:
— Я Кори с Кабры, я наблюдал за вами. Не возражаете
поразмяться, пока ваш друг отдыхает?
Не переставая улыбаться, он показал на рот и на ухо. Я
попробовал еще несколько языков, но и они не возымели успеха. Поэтому я
показывал то на клинок, то на него, а то на себя, пока он наконец не догадался.
Его партнер тоже решил, что мысль неплохая, и предложил мне свой клинок.
Он был короче и куда тяжелее, чем мой Грейсвандир. (Так
зовется мой клинок; я пока не упоминал этого имени. Рассказ о нем будет долгим,
и, может быть, я еще поведаю его, прежде чем вы узнаете окончание этой истории.
Но когда я впредь назову его имя, вы будете знать, о чем речь.) Я несколько раз
махнул для пробы клинком, снял плащ, отбросил его подальше и встал в позицию.
Смуглый атаковал. Я отразил удар и перешел в контратаку. Он
парировал укол, сделал выпад и атаковал вновь. И так далее. Через пять минут я
понял, что соперник мой хорош. И понял также, что я лучше. Дважды он
останавливал бой, чтобы я повторил прием. Усваивал он быстро. Через пятнадцать
минут ухмылка его стала еще шире. Я понял, что приближается время, когда те
соперники, что могли противостоять его ударам, пасовали, уступая его силе.
Скажу вам: он был вынослив. Через двадцать минут на его лице появилось
озадаченное выражение. Я просто не выглядел как человек, который может так
долго сражаться. Но кто может сказать о мощи, что сокрыта в сынах Амбера?
Через двадцать пять минут он весь взмок, но продолжал бой.
Мой братец Рэндом иногда выглядит как астматик-недоросль, но как-то раз мы
фехтовали с ним двадцать шесть часов подряд просто чтобы посмотреть, кого на
дольше хватит. (Если вам любопытно, первым сдался я. На следующий день у меня
было назначено свидание, и я хотел появиться не в худшей форме.) Но мы могли бы
тогда продолжать. Сейчас мне не хватило бы сил на подобное действо, но я знал,
что запросто переиграю своего соперника. В конце концов, он был всего лишь
человек.
Через полчаса, когда противник мой уже задыхался и опаздывал
с контрударами, стало ясно: он вот-вот поймет, что моя усталость притворна, и я
поднял вверх руку и опустил клинок, — так, как это сделал его первый
соперник. Он тоже остановился, а потом рванулся вперед и обнял меня. Что он
говорил, я не понял, но он явно был доволен разминкой. Как и я сам.
Голова у меня кружилась — то ли от восторга, то ли от
усталости.
Но этого мне было мало. Я пообещал себе, что сегодня измотаю
себя тренировками до полусмерти, потом наемся до отвала, лягу спать, а когда
проснусь — начну все сначала.
Поэтому я направился к стрелкам. Через некоторое время я
одолжил у кого-то лук и привычным способом, тремя пальцами, выпустил сотню
стрел. С попаданиями у меня было не так уж плохо. Затем какое-то время глядел
на всадников, на их копья, щиты, булавы. Когда это мне надоело, отошел к тем,
кто упражнялся в рукопашной.
Наконец я поборол по очереди троих и тут понял, что
выложился. Полностью. До конца.
Я сидел в тени на скамье, тяжело дыша и истекая потом. И
думал о Лансе, о Ганелоне и о еде. Минут через десять я вернулся в свою комнату
и снова ополоснулся.
Тут я почувствовал волчий голод, а потому отправился на
поиски обеда и новостей, именно в таком порядке.
Не успел я отойти подальше от двери, как один из двух
стражников, которых я запомнил с минувшего вечера, — тот, что провожал
меня спать, — подошел ко мне и сказал:
— Лорд Ганелон просит вас отобедать с ним в его
апартаментах, когда пробьет колокол.
Я поблагодарил, обещал непременно явиться, вернулся к себе и
отдыхал на кровати, пока не настало время. А потом направился к Ганелону.
Мышцы мои начинали болеть, добавилось и синяков. Что ж, это
неплохо и поможет мне выглядеть старше. Я постучал в дверь Ганелона. Впустил
меня мальчик, затем немедленно присоединившийся к другому юнцу, расстилавшему
скатерть на столе перед очагом.
Ганелон в подпоясанной куртке, брюках и сапогах — все
зеленого цвета — сидел в кресле с высокой спинкой. Когда я вошел, он поднялся и
пошел навстречу поприветствовать меня.
— Сэр Кори, мне уже доложили о ваших сегодняшних
подвигах, — сказал он, пожимая мне руку. — Теперь рассказ о том, как
вы несли Ланса, кажется еще более достоверным. Должен признаться, что подобной
доблести от человека вашего облика я не ожидал… Не хочу, конечно, вас этим
обидеть…
Я усмехнулся:
— Никаких обид.
Он подвел меня к креслу, подал мне бокал с белым вином,
которое было для меня слишком сладким, и сказал:
— Глядя на вас, я мог бы решить, что справлюсь с таким
одной левой… Но вы пронесли Ланса целых пять лиг да еще убили по дороге двух
клятых кошек. Он рассказал мне и о каирне из больших камней…
— Как он сегодня? — перебил я.
— Пришлось приставить к нему часового, чтобы он не
поднимался с постели. Этот бугай захотел было встать и погулять по замку.
Господом клянусь, я не выпущу его из кровати еще целую неделю!
— Значит, ему лучше.
Ганелон кивнул:
— За его здоровье.
— За это стоит выпить.
И мы выпили. А потом он сказал:
— Если бы в моей армии все были вроде вас с Лансом, вся
история могла бы сложиться и по-другому.
— Какая история?
— Да с Кругом и его стражами, — ответил он. —
Вы слыхали?
— Ланс упомянул, но это и все.
Один из мальчиков обжаривал на слабом огне насаженный на
вертел громадный шмат говядины; время от времени, поворачивая вертел, он
поливал мясо вином. Иногда запах достигал моих ноздрей, вызывая раздраженное
бурчание в желудке и ответный смешок Ганелона. Другой мальчишка отправился на
кухню за хлебом.
Ганелон долго молчал. Он допил свой бокал, налил по новой. Я
все еще смаковал первый бокал.
— А вы слыхали когда-нибудь об Авалоне? — наконец
спросил он.
