Итак, Ноа пишет: «Лидер это тот, кто, или тот, который лидирует». Тот, кто, или тот, который лидирует. Тот, кто, или тот, который лидирует.
Всего лишь позавчера я читал в журнале статью, написанную одним из самых выдающихся философов всех времен, который написал: «Наличие лидера есть одна из первейших потребностей человека». А недавний опрос Гэллапа, прочитанный всеми нами, показывает, что более девяноста восьми процентов населения Америки верит в необходимость лидерства. Я был прошлым летом в одной из европейских стран и один из самых главных молодых людей этой страны сказал мне, что подростки этой страны нуждаются в лидерстве более, чем в чем бы то ни было ином. Президент Линкольн — еще до того, как его убили, сказал то же самое. То же сделал и Ньютон — сэр Исаак Ньютон, великий ученый, — когда он был еще жив.
И когда Ноа говорит нам, что лидер это тот, кто, или тот, который лидирует, он говорит нам о том, что означает слово «лидер» в обычном смысле этого слова. Я же задумываюсь о том, является ли тот, кто лежит здесь перед нами в своем мешке, «лидером» в обычном смысле этого слова? Думаю, что не является. И я скажу вам, почему. Как раз сегодня утром я беседовал с моим другом, психиатром, и тот сказал: «Он не был обычным лидером». А один из моих друзей, выдающийся хирург, осуществляющий трансплантацию сердец в одной из наших замечательных клиник, написал мне письмо, в котором сказано то же самое: «Он не был лидером в обычном смысле этого слова».
Кем же, спросите вы, был он тогда, если не лидером в обычном смысле этого слова? Он — я повторю это — он был лидером в необычном смысле этого слова.
Что же это значит, необычный смысл слова? По счастью, Ноа определяет для нас и слово «необычный» тоже. Вы найдете данное им определение на странице 828 ваших словарей, в правом столбце, шестое слово сверху, прямо под словом «необъятный». Необычный, говорит нам Ноа, означает «выходящий за границы обычного, за рамки привычного, установленного порядка». За рамки обычного. Вне границ привычного, установленного порядка.
Но что же означает это? Только на прошлой неделе я читал в австралийской газете, которую доставляют мне на дом, рассказ о человеке, который попал в тамошние заголовки — почему же он попал в них? Почему я, находящийся за тысячи и тысячи миль от него, узнал о нем? Потому что он необычен в том или ином смысле этого слова. Он — редкость среди людей. Он это он сам и никто иной. Он сам и никто иной.
Что же говорит нам Ноа о слове «сам»? «Сам, — говорит Ноа, — это эмфатическая форма слова „он“». Эмфатическая форма слова «он». Так вот, стало быть, что необычного было в лидере, вокруг мешка которого мы собрались сегодня. Он был эмфатически самим собой и никем иным.
Вы знаете. Позвольте, я повторю это. Вы знаете, я бывал на похоронах обычных лидеров всего мира, я знаю, что и вы, благодаря чуду телевидения, бывали на них. Все мы знаем, какие чудесные слова произносятся в этих прискорбных случаях. Но я думаю, что мне достаточно будет лишь повторить для вас слова, которые произносятся над могилами обычных покойных сановников, чтобы вы поняли насколько необычным был наш дорогой, покинувший нас Президент, сам по себе, что, напомню вам, Ноа называет эмфатической формой слова «он».
Нет, я не хочу принизить сравнением обычных лидеров нашей великой планеты. Всего три недели назад, в четверг, я прочитал письмо, которое радикально настроенный молодой человек написал своей подружке, в нем он принижал и высмеивал лидеров нашего мира, издевался над ними. Что же, пусть он смеется теперь. Над Иеремией тоже смеялись. Смеялись над Лотом. Смеялись над Амосом. Смеялись над Апостолами. Уже в наше время смеялись над братьями Маркс. Смеялись над братьями Риц. Над сериалом «Три бездельника». И все же эти люди стали лучшими артистами нашей страны и обрели любовь и преданность миллионов. Желающие смеяться и издеваться найдутся всегда. Когда-то самой популярной мелодией во всех музыкальных автоматах страны была та, что называлась «Смеюсь наружно, плачу изнутри». И всего лишь в позапрошлую субботу я читал в журнале статью одного из наших самых лучших психологов, в которой говорилось, что восемьдесят пять процентов — восемьдесят пять процентов! — тех, кто смеется наружно, плачет изнутри от своих личных невзгод.
Нет, я не хочу принизить сравнением обычных лидеров нашего мира. Я хочу лишь показать вам необычное лидерство человека, который недолгое время ходил между нами в своем деловом костюме, и которого теперь нет среди нас. Лишь вчера утром, в десять часов, я услышал в лифте одного из наших лучших отелей, как одна леди сказала молодому человеку: «Другого такого, как он, в истории не было и никогда не будет».
Так вот. Позвольте, я повторю это. Так вот, когда умирает обычный лидер, — и под «обычным» я разумею не более того, что разумеет Ноа, на странице 953, последнее слово в столбце: «заурядного сорта» или «широко распространенный», — когда умирает обычный лидер, всегда находится множество слов и фраз, которые можно произнести на его похоронах. Когда же, когда же умирает лидер необычный, человек, бывший самим собой и никем иным, — что нам сказать тогда?
Давайте поставим научный эксперимент. Конечно, наука не дает ответов на все вопросы и многие мои друзья из мира науки только и делают, что твердят об этом. Наука, к примеру, не знает пока, что есть жизнь, и разве недавний опрос Гэллапа не показал, что в жизнь после смерти верят сейчас на пять процентов американцев больше, чем двадцать лет назад? Итак, наука не дает ответов на все вопросы, но дает нам множество замечательных озарений.
Поставим же научный эксперимент. Попробуем применить фразы, которыми характеризуют обычного лидера, к этому лидеру, к необычному. И вы скажете мне, не представляются ли они, будучи примененными к тому, кто лежит перед вами в мешке, пустыми для уха и лживыми для сердца — или наоборот. Посмотрим, не скажете ли вы мне, по завершении этого эксперимента: «Слушайте, Билли, вы правы, они нимало его не описывают. Они описывают лишь того, который лидирует, но не того, который является эмфатически самим собой и никем иным.»
Теперь я хочу попросить вас склонить головы. Головы склоняются, глаза смыкаются, все внимательно слушают.
О лидере обычном, когда и если он умирает, конечно, говорят — он был человеком широких взглядов.
Или, он был человеком больших страстей.
Или, он был человеком глубоких убеждений.
Или, он был защитником прав человека.
Или, он был солдатом гуманизма.
Или, он был учен, красноречив и мудр.
Или, он был простым, миролюбивым человеком, храбрым и добрым.
Или, он был человеком, впитавшим все чаянья своего народа.
Или, он был человеком, воспламенившим воображение своего поколения.
О человеке обычном, когда и если он умирает, говорят, что утрата его невосполнима для нации и для мира.
О человеке обычном, когда и если он умирает, говорят, что всякий, чей путь он пресек, изменился к лучшему.
