Вследствие чего, мистер Зуреф, не согласились бы Вы на следующие условия? Если да, то мы сочли бы возможным не привлекать ешиву к суду за нарушение положений номер 19 и 23 городского устава. Условия эти таковы:
1. Религиозная, образовательная и общественная деятельность Вудентонской ешивы будет ограничена пределами ее территории.
2. Появление работников ешивы на улицах Вудентона приветствуется при соблюдении одного условия: они будут одеты так, как принято одеваться в Америке двадцатого века.
Если Вы примете эти условия, Вудентонская ешива сможет без помех наладить добрососедские отношения с евреями Вудентона — точно так же, как евреям Вудентона в свое время удалось наладить отношения с христианами Вудентона.
Был бы весьма признателен, если бы Вы ответили без промедления.
Искренне Ваш
Эли Пек, поверенный.
Два дня спустя — без промедления — пришел ответ.
Мистер Пек,
он не имеет ничего, кроме этого костюма.
Искренне Ваш,
Лео Зуреф, директор.
* * *
И на этот раз, едва Эли вышел из-за купы тенистых деревьев на лужайку, дети пустились наутек. Он простер к ним руку с портфелем — хотел их остановить. Но они убежали так быстро, что перед ним пронеслась лишь стайка кип.
— Идите, идите, — окликнули его с порога.
Из-за колонны вырос Зуреф. Он что, живет за колонной? Или просто-напросто смотрит, как дети играют? В любом случае стоило Эли появиться, и Зуреф тут как тут — не нужно и предупреждать.
— Здравствуйте! — сказал Эли.
— Шалом.
— Я не хотел их напугать.
— Запуганные, потому убегают.
— Я же ничего такого не сделал.
Зуреф пожал плечами. Жест вроде бы ничего не говорящий, но Эли увидел в нем обвинение, и еще какой силы. Чего он недополучил дома, добрал здесь.
В кабинете они сели на свои места. Хотя сегодня было светлей, чем несколько дней назад, одна-другая лампочка не помешала бы. Чтобы уловить последние отблески заката, Эли пришлось поднять портфель повыше. Он достал письмо Зурефа из папки. Зуреф достал письмо Эли из брючного кармана. Эли достал второй, написанный под копирку экземпляр своего письма из другой папки. Зуреф достал первое письмо Эли из заднего кармана брюк. Эли достал второй экземпляр своего первого письма из портфеля. Зуреф воздел руки:
— …я больше ничего не имею…
Воздетые руки, саркастический тон — еще одно обвинение. Это что, преступление — хранить вторые экземпляры? У всех были свои резоны: что бы Эли ни сделал, все не так.
— Мистер Зуреф, я предложил вам компромисс. Вы его отклонили.
— Отклонил, мистер Пек? Как есть, так оно есть.
— Он мог бы купить костюм.
— Он больше ничего не имеет.
— Вы мне это уже сказали.
— Как я вам сказал, так оно и есть.
— Это не непреодолимое препятствие, мистер Зуреф. У нас имеются магазины.
— И для этого?
— На дороге Двенадцать, магазин сети «Роберт Холл»…
— Чтобы забрать у человека все, что он имеет?
— Не забрать, а заменить.
— Но я же вам говорил, он больше ничего не имеет. В английском есть такое слово? Nicht?
[91]
Горништ?
[92]
— Да, мистер Зуреф, есть у нас такое слово.
— Матери и отца? — сказал Зуреф. — Нет. Жены? Нет. Ребенка? Нет. Десятимесячного младенца? Нет! Деревни, где все твои друзья? Синагоги, где каждый стул помнит твои штаны, где ты с закрытыми глазами узнаешь запах чехла Торы? — Зуреф так резко встал с кресла, что письмо сдуло на пол. Высунулся из окна, смотрел вдаль, за Вудентон. Потом повернулся, потряс перед Эли пальцем.
— Мало того, так над ним еще медицинские опыты производили! После такого ничего не остается, мистер Пек. Ничего, совсем ничего!
— Я вас неправильно понял.
— В Вудентон такие новости не доходили?
— Я имел в виду костюм, мистер Зуреф. Я думал, он не может позволить себе купить костюм.
— Не может.
Они вернулись туда, откуда начали.
— Мистер Зуреф! — не отступался Эли. — Вот! — И ударил по бумажнику.
— Вот именно! — сказал Зуреф и ударил себя по груди.
— В таком случае мы купим ему костюм! — Эли подошел к окну, взял Зурефа за плечи и сказал, выговаривая каждое слово раздельно: — Мы — заплатим — за — него. Хорошо?
— Заплатите? Чем, бриллиантами?
Эли полез было во внутренний карман, но тут же опустил руку. Глупо, ох как глупо! Ведь у Зурефа, заменившего отца восемнадцати детям, удар пришелся не по тому, что под пиджаком, а по тому, что глубже — под ребрами.
— О!.. — выдохнул Эли. И стал отодвигаться вдоль стены, подальше от Зурефа. — Значит, костюм — все, что у него есть.
— Вы получили мое письмо, — сказал Зуреф.
Эли остался, где стоял, в тени, Зуреф вернулся на свое место. Подхватил письмо Эли с пола, поднял его повыше:
— Очень много слов… столько доводов… столько условий…
— Что же мне делать?
— В английском есть слово «страдать»?
— Есть у нас такое слово. Есть и слово «закон».
— Хватит с нас вашего закона! У вас есть слово «страдать». Вот и пострадайте. Это такая малость.
— Они не захотят, — сказал Эли.
— Но вы, мистер Пек, как насчет вас?
— Я — это они, они — это я, мистер Зуреф.
— Ах! Вы — это мы, мы — это вы.
Эли все мотал и мотал головой. Может, сумрак тому причиной, но ему вдруг почудилось, что он мог бы подпасть под власть Зурефа.
— Мистер Зуреф, нельзя ли — хоть немного света?
Зуреф зажег сальные огарки. Эли не осмелился спросить: а что, электричество им не по средствам?
Не исключено, что у них всего только и осталось что свечи.
— Мистер Пек, могу я спросить, кто пишет законы?
— Народ.
— Нет.
— Да.
— До того, когда народа не было.
— Никто. Когда народа не было, не было и закона. — Эли не хотел ввязываться в этот разговор, и освещай комнату не одни свечи, он никогда не дал бы себя в него втянуть.
— Неверно, — сказал Зуреф.
— Мы устанавливаем законы, мистер Зуреф. Это наша община. Они — мои соседи. Я — их поверенный. Они оплачивают мои услуги. Без законов воцарился бы хаос.
