— Да, очень даже dolorido. Repugnante
[40]
.
— No, señor, no, no
[41]
. — И все же она продолжала разглядывать его, как диковинное животное в цирке.
— Usted es muy simpatica
[42]
, — сказал он ей.
Он почему-то вспомнил, что они с Роном трахали Ивонн и беременную во втором по счету борделе, в который зашли в тот первый вечер в Гаване. Как только они оказались на берегу, с ними случилось то, что всегда случается с новичками в подобных местах. Сутенеры и сводники уже поджидали их, чтобы отвести в те публичные дома, в которые им было выгодно. Возможно, они и выбрали этих двоих, потому что они были еще молодые и зеленые. Другие-то моряки их отшивали. Их с Роном привели в грязное, гнилое заведенье с немытыми кафельными стенами и кафельным полом. Мебели почти не было. Вышли несколько толстых старых женщин. Вот кого напомнила ему Роса — проституток из той дыры. Каким нужно было обладать присутствием духа, чтобы, всего два месяца как из школы в Осбери, сказать: «Нет, нет, спасибо». Но я сказал. Я сказал по-английски: «Молодые цыпочки. Молодые цыпочки». Так что парню пришлось отвести их в другое место, где они и нашли Ивонн де Карло и ту беременную, молодых женщин, которые по кубинским меркам считались хорошенькими. Кончил? Убирайся!
— Vámonos
[43]
, — сказал он, и Роса послушно последовала за ним по коридору в спальню Деборы. Комната и вправду выглядела так, как будто в ней похозяйничали воры. Он бы не удивился, обнаружив теплую кучу дерьма на письменном столе. Разнузданность представшей взгляду картины поразила даже самого виновника.
На кровати Деборы.
Он сел на край кровати, а Роса попятилась к выпотрошенному шкафу.
— Я никому не скажу, Роса, никому.
— No?
— Absolutamente no. Prometo
[44]
. — Жестом, причинившим ему такую физическую боль, что даже затошнило, он дал ей понять, что все останется между ними двоими. — Nostra segreto
[45]
.
— Secreto
[46]
, — поправила она.
— Si. Secreto.
— Me promete?
[47]
— Si.
Он вытащил из бумажника одну из пятидесятидолларовых бумажек Нормана и сделал Росе знак подойти и взять ее.
— No, — сказала Роса.
— Я не скажу. И ты не скажешь. Я не скажу, что ты показала мне деньги сеньоры, деньги доктора, а ты не скажешь, что показала мне ее фотографии. Картинки. Comprende?
[48]
Мы всё забыли. Как по-испански «забыть»? Забыть. Он попытался показать, как что-то вылетает у него из головы. Э-э… О! Вольтарен. Volare!
[49]
Виа Венето! Девчонки с виа Венето, душистые, как персики с рынка Трастевере, полдюжины за десять центов.
— Olvidar?
[50]
— Olvidar! Olvidar todos!
[51]
Она подошла и, к его радости, взяла деньги. Он сжал ее руку своими изуродованными пальцами, а другой рукой достал вторую пятидесятидолларовую бумажку.
— No, no, señor.
— Donacion
[52]
, — смиренно сказал он, удерживая ее руку.
Да, да, он прекрасно помнил это самое donacion. В «Романтическом рейсе», наведываясь вновь в бордель, где ты уже бывал, принято было покупать нейлоновые чулки понравившейся тебе девушке. Ребята говорили: «Она тебе нравится? Сделай ей donation. Купи ей что-нибудь и, когда снова придешь, подари. Неважно, запомнила она тебя или нет. Все равно чулкам обрадуется». Как звали этих девочек? В каком-нибудь из десятков и десятков борделей, где они побывали, наверняка была хоть одна по имени Роса.
— Роса, — тихо пробормотал он, стараясь придвинуть ее к себе поближе, чтобы она оказалась между его ног, — para usted de parte mia
[53]
.
— No, gracias
[54]
.
— Por favor
[55]
.
— No.
— De mi para ti
[56]
.
Быстрый взгляд — весь сплошная чернота, но это был сигнал, что путь свободен — ты победил, я сдаюсь, давай скорее, и покончим с этим. На кровати Деборы.
— Вот, возьми, — сказал он. Ему наконец удалось втиснуть нижнюю часть ее туловища между своих широко расставленных ног. Он берется за меч. Смотрит в глаза быку. El momento de verdad
[57]
.
Роса молча послушалась.
Подкрепи свои слова третьей бумажкой, или соглашение уже достигнуто? Cuanto dinero? Para que cosa?
[58]
Снова туда, снова быть семнадцатилетним в Гаване, затрахать там всех подряд! Vente у по te pavonees! 1946 год. Кончай и не выпендривайся тут!
— Посмотри, — печально сказал он ей. — Комната. Хаос.
Она повернула голову: «Si. Caos»
[59]
. Она глубоко вздохнула.
Смирение? Отвращение? Если бы он отслюнил ей третью пятидесятидолларовую бумажку, опустилась бы она на колени так же легко, как опускается на молитву? Вот бы она молилась и одновременно сосала у него! Нередко случается в латиноамериканских странах.
— Это я устроил этот хаос, — сказал ей Шаббат, и когда он провел своим похожим на лопату большим пальцем по ее щекам в оспинах, она не возражала. — Да, я. Зачем? Я кое-что потерял. Я никак не мог найти кое-что. Comprende?
— Comprendo.
— Я потерял свой вставной глаз. Ojo artificial
[60]
. Вот этот, — он притянул ее ближе и показал на свой правый глаз. Теперь он почувствовал ее запах, сначала подмышек, потом всего остального. Что-то знакомое. Это тебе не лаванда. Баиа! — Это ведь не настоящий глаз. Это стеклянный.
