— Нет.
— Правда?
— Да.
— А с двумя женщинами?
— Угу.
— А с проституткой?
— Угу.
— Серьезно? Ничего себе! (Смеется.)
— Да, я драл двух женщин сразу.
— Тебе понравилось?
— Не то слово. Я был в восторге.
— Серьезно?
— Да. И они были в восторге. Это так забавно. Я отымел обоих. Они — друг друга. И они обе сосали у меня. Потом я сосал одну из них. А другая сосала у меня. Это было здорово. Я просто окунул в нее лицо. А другая в это время сосала мой член. А первая лизала у другой. В общем, все — у всех. А то еще одна из них пососет у тебя, у тебя отвердеет, а вставляешь другой. Как тебе такое?
— Хорошо.
— Еще мне нравилось смотреть, как они сосут и лижут друг у друга. Это очень возбуждает. И как они кончают. Да много чего можно придумать, верно?
— Да.
— Тебя это пугает?
— Н-ну да.
— Правда?
— Немного. Но я хочу тебя! Я хочу именно тебя. Не хочу с тобой и еще с кем-то.
— Я тебя и не заставляю. Я просто спрашиваю. Задаю вопросы. Просто хочу тебя. Полизать у тебя. Лизать целый час. О, (бип), я хочу кончить на тебя.
— Кончи мне на грудь.
— Ты хочешь?
— Да.
— Ты очень чувственная девочка, верно? Расскажи мне, как сейчас выглядит твоя киска.
— Н-не-е-т.
— Нет? Не хочешь мне сказать?
— Не-а.
— Я и сам могу себе это представить.
(Смех.)
— Очень красивая.
— Знаешь, был такой случай…
— Да? Какой?
— Я пошла на прием к гинекологу. И мне показалось, врач ко мне клеится.
— Он к тебе клеился?
— Она.
— Ах, она?
— Это было совсем не похоже на все, что бывало до этого.
— Расскажи мне.
— Ну, не знаю. Просто она была… Она была очень хорошенькая. Просто даже красивая. Она ввела зеркало и сказала: «О боже, сколько там у вас всего». И несколько раз это повторила. И всё там… приподняла… Не знаю. Это было так странно.
— Она тебя трогала?
— Ну да. Она залезла рукой. Ну то есть пальцами, чтобы осмотреть меня.
— Ты возбудилась?
— Ага. Она дотронулась до… В общем, у меня небольшой ожог на бедре, и она дотронулась до него и спросила меня, откуда он. Не знаю. Все было не так, как обычно. И вот тогда…
— Что тогда?
— Ничего.
— Нет, скажи мне.
— Мне стало так хорошо. Я подумала, может, я сумасшедшая.
— Ты решила, что сошла с ума?
— Ну да.
— Ты не сошла с ума. Ты чувственная девочка из Хэзлтона, и ты возбудилась. Может быть, тебе нужно попробовать с девушкой.
(Смех.)
— Можно делать все, что хочется. Хочешь сделать так, чтобы я кончил?
— Да. Я вся вспотела. Здесь так холодно. Да, я хочу, чтобы ты кончил. Я хочу пососать твой член. Я очень этого хочу.
— Ну давай.
— Он у тебя в руке?
— Еще бы.
— Хорошо. А ты трогаешь его?
— Дергаю.
— Дергаешь?
— Вверх-вниз. Туда-сюда. У меня сейчас яйца лопнут. О, как хорошо, (бип), как хорошо.
— Что ты хочешь, чтобы я сделала?
— Хочу, чтобы ты села своей дырочкой прямо на мой кол. Прямо так и съехала по нему. А потом начала двигаться, вверх-вниз. Чтобы сидела на нем и ерзала.
— А взять мои груди?
— Я сдавлю их.
— Пощипывать мои соски?
— Я буду их покусывать. Твои чудесные розовые соски. О, (бип). Он наполняется спермой. Горячей густой спермой. Горячей белой спермой. Сейчас выстрелит. Хочешь, кончу тебе в рот?
— Да. Пососать. Прямо сейчас. Скорее. Взять в рот. О боже. Я сосу изо всех сил.
— Соси меня, (бип), соси!
— Все быстрей и быстрей?
— Соси меня, (бип)!
— О боже.
— Соси, (бип). Тебе нравится сосать его?
— Да, мне нравится сосать твой кол. Мне нравится сосать его.
— Соси его. Мой крепкий член. Соси мой твердый, крепкий член.
— О боже.
— Там так много накопилось. Отсоси у меня. А-а-а! А-а-а-а! А-а!.. О боже мой… Ты тут?
— Да.
— Это хорошо. Я рад, что это именно ты. (Смех.)
— О, дорогая моя.
— Ты просто животное.
— Животное? Ты так думаешь?
— Да.
— Человек-зверь?
— Да.
— А ты? Ты кто?
— Плохая девочка.
— Вот и славно. Это лучше, чем наоборот. Или ты думаешь, надо быть хорошей девочкой?
— Ну, по крайней мере от меня этого ждут.
— Что ж, а ты будь реалисткой, а им предоставь не быть реалистами. Боже мой, что я тут наделал…
(Смех.)
— О, моя чудесная (бип)!
— Ты все еще один?
— Да, я все еще один.
— Когда возвращается твоя жена?
* * *
Они ехали вниз по склону Бэттл-Маунтин, возвращались к тому уединенному месту, где она села к нему в машину. За перекрестком кончались леса и начинались поля, дорога вела к Уэст-Таун-стрит. До отметки тысяча восемьсот футов она рыдала, содрогаясь всем телом, полностью отдаваясь своему горю, рыдала, как будто он собирался закопать ее в землю живьем. «О, это невыносимо! Это так больно. Я так несчастна. За что мне это!» Она была крупная девушка, что бы ни выделял ее организм, это всегда было очень обильно, и слезы не являлись исключением. Он никогда не видел таких крупных слез. Человек с меньшим опытом мог бы даже принять их за настоящие.
— Очень незрелое поведение, — сказал он. — «Сцена со слезами».
— Я хочу сосать у тебя, — простонала она сквозь рыдания.
— Эти чувствительные молодые женщины. Пора бы уже придумать что-нибудь новенькое.
Через дорогу стояли два грузовичка, припаркованные на грязной стоянке у теплиц, свидетельствующих о присутствии белого человека на этих заросших лесом холмах. Когда-то здесь жили индейцы мадамаска, это было самое сердце их владений. У них, говорили противники стоянки и закусочных, оскверняющих природу, местный водопад считался священным. В пронизывающе холодном озерце, до которого добирался самый слабый и уединенный ручеек, скользящий от священного водопада по каменистому руслу, у фота, они с Дренкой летом резвились голые. (См. табличку 4. Фрагмент вазы мадамаска с изображением танцующей нимфы и бородатой мужской фигуры, потрясающей фаллосом. Обратите внимание на козла, кувшин вина и корзину с фигами на берегу. Из коллекции Метрополитен-музея. XX век н. э.)
