– То есть это работает? Ты можешь поставить на ней это клеймо?
Томас засмеялся:
– Ага. Почти что. Нужно бить сильно и хорошо размахиваться. Во многом она работает точнее, чем трость. Но следует попасть в нужное место. И ударить очень, очень сильно.
Когда она встала сзади, на долю секунды я возненавидела его. Затем все мысли, кроме одной – выдержать испытание, – вылетели из головы.
Ее удары были действительно сильными и наносились много раз. Не могу сказать сколько, так как сосредоточилась на том, чтобы их выдержать, постараться не рыдать и не дергаться, что было несказанно тяжело, так как удары не переставали сыпаться на мои горящие от боли ягодицы. Если честно, я не знаю, насколько мне это удалось.
В ее движениях не было ритма. Когда она расценивала свой удар как достаточно сильный, чтобы оставить заметный след, она останавливалась и проверяла результат своих усилий. Я стояла на коленях, надеясь на то, что она действительно сможет поставить отметину и наконец остановится. Но она продолжала, и боль начиналась снова. Вдруг все мои сомнения по поводу того, должна ли я, могу ли я, буду ли я подчиняться Шарлотте, превратились в чистую теорию. Каким-то образом, пройдя через наказание в этой комнате, я стала принадлежать ей. Мне и в голову не приходило ослушаться. Правда, мне хотелось, чтобы она оставила на моих ягодицах ту отметину и перестала избивать меня.
Через какое-то время – довольно длительное – мне показалось, что это занятие начало ей надоедать. Она бросила шлепалку на кровать и, не обращая на меня внимания, сказала Томасу, что вернется через минуту.
Пока ее не было в комнате, он подошел и нагнулся к моему лицу. Когда он вытирал мне слезы, его голос звучал успокаивающе:
– Как ты? Все в порядке? Тебе нравится?
Я кивнула головой, сжав губы, чтобы они не дрожали. Я не могла сказать и слова, но знала, что позже, вероятно, смогу это сделать. Но не сейчас. Это было выше моих сил.
Он улыбнулся мне.
– Хорошо. Я чертовски завожусь, когда вижу, как ты подчиняешься ей. Мне нравится, что ты готова на все потому, что так сказал я.
Внутри у меня прозвучал знакомый «голос за кадром», протестующий против «готова на все», но его быстро заглушили ощущения, которые я переживала: мириады приливов боли, сменяющихся ощущением тепла и удовольствия, возникавшего между ног. Когда дверь открылась снова, он нагнулся вперед и поцеловал меня быстро и грубо, а затем отошел в сторону.
В тот момент поцелуй напомнил мне о его доминировании, и это воодушевило меня. Успокоило.
Его действия меня удивили, как и нежность его губ. В тот момент поцелуй напомнил мне о его доминировании, и это воодушевило меня. Успокоило. И это было хорошо, поскольку неожиданно он и Шарлотта оказались сзади, и она сказала:
– Я не думала, что так выйдет, но мне надоело ее бить… Вообще-то нет – просто рука устала.
Томас рассмеялся явному недовольству, прозвучавшему в ее голосе. Я оценила юмор, но не улыбнулась, так как хотела знать, что будет дальше.
– У меня есть другая идея.
Черт. Вероятно, это и будет продолжением.
Теперь я ощутила, как что-то щекотало мои ягодицы. После того наказания, которое я выдержала этим вечером, это должно было быть приятной переменой. Но в действительности это просто причиняло боль иного рода. Ноги у меня дрожали, когда проводили по линиям, оставленным тростью и шлепалкой. Нажимы не были сильными, но они повторяли рисунок отметин на моем теле, словно Шарлотта водила по ним пальцем.
Но вскоре я поняла, что это был не палец.
Первым это выдал Томас, когда что-то проворчал в знак одобрения.
– Мне это нравится. Дай я попробую.
Теперь нажим усилился, на этот раз на другой ягодице. Шарлотта хихикнула. Я попробовала слегка повернуть голову, чтобы краем глаза попытаться увидеть, чем они занимались. Но это заметил Томас, который ущипнул мой сосок, давая понять, что этот номер у меня не пройдет.
Он недовольно цыкнул, а потом сказал:
– Кажется, Софи хочет посмотреть, чем мы занимаемся. Покажем?
Шарлотта опять захихикала.
– Думаю, нам нужно ее перевернуть, и тогда она сможет все увидеть.
Вместе им удалось перевернуть меня на спину. Шарлотта издала звук сочувствия, когда мои ягодицы коснулись кровати и я тяжело вздохнула от боли. Она наклонилась, чтобы убрать волосы с моих глаз, и на секунду напомнила мне ту улыбающуюся девушку, с которой мы пили вино и которая убрала прядь волос с моего лица, когда мы сидели во дворике паба.
– Я решила, что не буду перетруждать свою руку, а просто что-нибудь на тебе напишу. Эффект такой же, но это гораздо проще, да?
В эту минуту девушка из дворика исчезла.
Когда они закончили, мое тело было расписано ярко-красной помадой всевозможными ругательствами. На заднице, очевидно, было написано «шлюха», а на других местах – «проститутка», «сука», «рабыня». Как только они закончили писать, они начали лапать меня, развлекаясь и стараясь размазать губную помаду: «У всех настоящих шлюх губная помада размазана!» – я извивалась от их прикосновений, испытывая наслаждение вопреки своей воле.
Поиграв немного, Шарлотта устала и заставила меня придвинуться вперед, чтобы накрасить мне губы липкой помадой. Томас был рядом с ней, и я испытала внезапную резкую боль от того, какой красивой парой они были – они были одеты (по крайней мере, она до сих пор не сняла корсет), чисты, сексуальны. По сравнению со мной – растрепанной, голой, покрытой губной помадой, бранными словами и следами от наказания. Толстый слой красной помады на моем лице завершал зрелище.
Когда они начали целоваться передо мной, Шарлотта заставила меня подвинуться вперед, указывая жестами на Томаса.
– На колени. Я хочу, чтобы ты продемонстрировала, насколько глубоко ты можешь всосать его член. Я измерю его член по той отметке, которую оставят твои накрашенные губы, и, если ты всосешь неглубоко, я найду силы продолжить наказание.
В обычной ситуации мой внутренний голос уже кричал бы, но сейчас мне было все равно. Я с готовностью встала с кровати, забыв, как болят ягодицы, спеша упасть на колени перед ними. Я расстегнула его брюки, вынула его член и вложила в рот, наслаждаясь вкусом, чувствуя, как член растет. Я так повернула голову, чтобы можно было глубже его всосать. Я почувствовала, что Шарлотта наклонилась надо мной, и услышала звуки их поцелуев. Рука Шарлотты соскользнула мне на голову и стала гладить мои волосы. Это возбуждало меня как ничто другое. По крайней мере, до того как они начали трахаться, а я вползла между ними, чтобы присосаться к клитору Шарлотты.
К тому времени как Томас кончил, а Шарлотта кончила дважды, я изгибалась от страстного желания оргазма. Мы трое лежали в постели, Шарлотта нежно поглаживала мою руку, когда я оставила поцелуй на ее животе.
