Он позвонил вскоре после того, как я вернулась из паба и, приняв душ, свернулась клубком в постели с выпуском «Ньюснайт». Я ответила с радостью, которая несколько поубавилась, когда я услышала его голос. Отвечая на мои вопросы и рассказывая о последних подвигах котов, расспрашивая о ланче, он был довольно резок, что послужило поводом для смутного беспокойства.
И вскоре я выяснила почему.
Обычно молчание нас не тяготило, но, ожидая, пока он что-то скажет, я не могла думать о чем-то другом, чтобы заполнить пустоту. Сам факт его звонка говорил о том, что он звонил с определенной целью, но ожидание начала разговора было мучительным. За несколько долгих секунд у меня засосало под ложечкой. Я понимала, насколько важное место он занял в моей жизни, и думала, смогу ли справиться с потерей этих отношений, если он вел дело к этому. Хотя как он мог их прекратить? Мы даже еще не определили толком, что это было, черт возьми.
И вот наконец…
– Ты не хочешь мне ничего сказать?
Я застыла и вдруг поняла, что испытываю чувство вины. Знаю, это смешно. Я не сделала ничего дурного, но все же беспокоилась. Какого ответа он ждал? Что я сделала? Я была самым скучным человеком из всех, кого знала. Самым большим моим секретом были отношения Господина и подчиненной, но он знал все об этой стороне моей жизни. Виски у меня ломило, и я не имела ни малейшего представления о том, какого ответа от меня ждали, и это незнание делало меня совершенно беспомощной, но это была не та ситуация, в которой это чувство заставляло мое сердце биться сильнее.
Самым большим моим секретом были отношения Господина и подчиненной.
– И?
Я не думала, что его голос мог прозвучать еще более раздраженно, но это определенно было так.
Я сделала глубокий вздох и хотела ответить, но, если честно, не знала, что говорить. Я выдохнула и постаралась, чтобы мой голос по крайней мере был спокойным.
– О чем ты? Все в порядке?
Прошло несколько секунд.
– Ты думаешь, что все в порядке, Софи?
Черт. Что значит «все»? Все во всем мире? Все в наших отношениях, которые и на отношения не были похожи? Все, о чем мы говорили сегодня? Мне нужна была зацепка, хоть какая-то, чтобы я перестала чувствовать себя подопытным кроликом.
– Думаю, да. А в чем дело? Ты думаешь по-другому? Что-то случилось?
– Нет, Софи, ничего, я бы так сказал.
Думаю, что в обычный день, когда у меня не шумело бы в голове от пары бокалов вина и возрастающего беспокойства из-за того, что он дважды назвал меня по имени – а это свидетельствовало о надвигающихся неприятностях, – я бы выкрутилась. Но не в этот раз, что привело к окончательному провалу.
– Что ты имеешь в виду?
– А ты как думаешь, Софи?
Три «Софи» подряд. Плохой знак. И по-прежнему никакой зацепки!
Я старалась скрыть свое беспокойство, так как знала, что это только ухудшит ситуацию и положение было рискованным. Я выдавливала из себя слова – я чувствовала себя такой бесправной, что мне хотелось послать его подальше.
– Я не знаю и поэтому спрашиваю.
Он вздохнул, и я почувствовала укор совести, хотя он так меня достал, что я жалела, что ответила на его звонок и не сказала позже, что уже спала.
– Что ты должна была сделать на этой неделе, Софи?
Вот мерзавец. Он не забыл. Конечно же, не забыл.
– Отправить тебе письмо… Извини, у меня просто руки не дошли, столько работы, и Интернет в отеле барахлит. Я не очень была в настроении и, знаешь, так уставала…
Я замолкла. Мой голос казался плаксивым даже мне самой.
Он заговорил так тихо, что мне пришлось заткнуть пальцем другое ухо, чтобы услышать его:
– Я просил тебя только об одном, Софи. Ты это сделала?
У меня защемило сердце. Я бы так хотела дать ему другой ответ. Это была не игра, и мне было совсем не весело. Я чувствовала себя ужасно, поскольку ничем не доказала, что думаю о нем во время моего отсутствия и подчиняюсь ему должным образом. Это было странно. Глупо, но я испытывала сильное чувство вины.
Я тихо ответила:
– Нет, не сделала, прости.
На линии были слышны только помехи, и, пока я их слушала, ощущение того, что я виновата и подвела его, овладело мной полностью.
– Я кое-что положил в боковой карман твоей сумки с вещами. Пойди возьми.
Не знаю, что я ожидала увидеть, открывая коричневый бумажный пакет, но моя тревога исчезла, когда я вытащила четыре пары палочек для еды – как в любом китайском ресторанчике.
– Ну что, ты достала?
Я не могла скрыть изумления:
– Палочки. Хватит, чтобы устроить вечеринку.
Он фыркнул, и на секунду я почувствовала, что это вновь был мой Джеймс, и даже мысль о том, что он раздражен, стала беспокоить меня меньше.
– Тебе понадобятся три пары и резинки.
Резинки? Я вытащила их со дна сумки. Н-да.
– Плотно обвяжи резинками оба конца каждой пары. Плотно.
Я начала их обвязывать, раздумывая, для чего это нужно.
– Когда закончишь, разденься.
Ох.
Его голос был спокоен. В нем уже не было ни раздражения, ни обиды. Он говорил решительно и невозмутимо. То, что должно было произойти, было неизбежно. Может, это и не доставило бы ему удовольствия, но программа была обязательной, и я должна была получить урок. Я знала об этом еще до того, как услышала его объяснения того, как я себя накажу.
Честно говоря, я была далеко не уверена в том, как все пройдет, поскольку я ужасно трушу, когда дело доходит до того, чтобы причинить себе боль. Я не выдергиваю брови, потому что это очень больно. Но все же насколько это может быть тяжело? Боль, которую я причиню себе сама, будет значительно легче, чем то, что сделал бы сам Джеймс. Верно? Я его недооценила. После его объяснений, что сделать с сосками при помощи зажимов из палочек, я поняла, что все было не так просто, как я думала.
Долю секунды до того, как резинки, соединяющие палочки, оказались на месте, я думала, что все будет хорошо. Еще одно доказательство, если таковые нужны, того, какая я идиотка. Было больно. Очень. Я втянула воздух через нос, пытаясь справиться с болью и дышать глубоко, подавить ее в отчаянном ожидании того, что боль притупится, когда соски онемеют. К тому времени, когда это произошло, мое дыхание было прерывистым и я чуть не рыдала.
Наконец я была в состоянии говорить.
– Я надела.
– Правда? Не знал, что ты обладаешь телепатическими способностями. Ты что, черт, мысли читаешь, Софи?
– Что?
Я просто не могла сконцентрироваться на том, что он говорил, настолько острой была боль.
