— Перестань, — произнес он.
Странный огонь вспыхнул в глубине его серых глаз, и Эвелин нахмурилась. Что это было? Мука? Чувство вины? Сэм отвернулся, прежде чем Эвелин смогла разглядеть что-либо.
Сомнения вонзились в ее сердце подобно острым зубам.
— Ты действительно скрываешь что-то такое, о чем не можешь мне рассказать?
— У всех есть тайны, которые нельзя поведать другим, Эвелин.
Она взяла со стола колоду карт и протянула ее Сэму. Ее рука слегка дрожала, но ей очень хотелось выведать тайны Сэма.
— Ты боишься? — спросила она. — Сдавай!
Сэм отшатнулся. Эвелин видела, что он хочет отказаться, но решительно смотрела ему в глаза. Они сломали все моральные и физические барьеры, изучили тела друг друга, как свои собственные, но Эвелин было этого мало.
Она ждала. Сэм наверняка сдастся, заключит ее в объятия и прогонит прочь неуверенность.
Сэм мгновение смотрел на Эвелин и, казалось, собирался заговорить. Она затаила дыхание в ожидании признания, но Сэм покачал головой и еле слышно выругался. Потом он поднялся с постели и начал одеваться.
— Что ты делаешь? Уходишь? — не в силах поверить в происходящее, спросила Эвелин.
Ее сердце сжалось. Неужели все происходящее между ними свелось лишь к сексу, к простому удовлетворению потребностей? Она не тронула сердце Сэма, как он тронул ее.
Этот новый страх был во много раз сильнее того, который она испытывала на протяжении многих месяцев.
Застыв от ужаса, Эвелин наблюдала за тем, как Сэм застегнул рубашку и направился к двери.
— Ты не сможешь победить в этой игре, Эвелин. Ставки слишком высоки. Беспокойся о собственной совести, а не о моей. Не сомневаюсь, что в парке найдутся люди, которые с готовностью выслушают твое признание. Возможно, даже, им известно, где твой муж.
Эвелин смотрела на Сэма, не в силах вымолвить ни слова. Его глаза источали холод, а лицо приобрело какое-то жестокое выражение.
— Завтра званый ужин. День будет хлопотным, так что, думаю, нам обоим стоит хорошенько выспаться.
Язык Эвелин прилип к нёбу. Она хотела остановить Сэма, позвать его назад, заставить забыть о глупой игре, но что-то ей помешало. Ужас? Нет, хуже. Замешательство.
Она никогда ни в кого не влюблялась. Она даже не подозревала, что способна на подобное, до этого самого момента. Острая боль в сердце лишила ее дара речи, парализовала руки и ноги.
Сэм захлопнул за собой дверь, оставив ее в одиночестве. Эвелин прислушивалась к его шагам, пока их звук не растаял в ночи.
Она обхватила колени в тусклом круге света, отбрасываемого свечой. Простыня, на которой лежал Сэм, начала остывать. Рыдания застряли в горле Эвелин, а потом вырвались на свободу. Она зарылась лицом в подушку и полной грудью вдохнула аромат Сэма.
Она влюбилась в человека, с которым не могла быть, и который воспринимал их роман как сиюминутное удовольствие. Она ничем не лучше Филиппа или Люси. При мысли об этом Эвелин охватило острое чувство стыда.
Неужели теперь это станет образом ее жизни? Череда любовников, сменяемых в надежде обрести любовь, почувствовать что-то такое же захватывающее и восхитительное, как сейчас с Сэмом?
Эвелин отерла слезы, встала с постели и нашла на полу халат. Она аккуратно застегнула несколько дюжин мелких жемчужных пуговок и завязала на шее атласные ленты. Гордая и неприступная леди Эвелин Реншо вернулась.
Она посмотрела на дверь, страшась покинуть эту комнату. Завтра приедет сводная сестра Сомерсона, и перед ее приездом необходимо переделать сотню дел. Но сейчас Эвелин не могла думать об этом. Ведь перед ужином могло произойти столько всего ужасного. Сэм может уволиться. Или останется, но прекратит их отношения.
А еще он может уйти, не попрощавшись, и она больше никогда его не увидит.
Эвелин крепко закрыла глаза, не давая пролиться слезам. Она любит Сэма.
Она с минуту стояла на верхней ступени лестницы в надежде, что Сэм еще вернется, но дом утопал в темноте, и Эвелин не оставалось ничего другого, кроме как вернуться в свою одинокую спальню.
Синджон лег в свою холодную постель. Сколько ночей прошло с того дня, когда он в последний раз спал здесь? Он уже привык чувствовать восхитительное тело Эвелин рядом с собой.
Но она хотела выведать его тайны. А они ужаснее, чем она могла себе вообразить. Синджон не мог лгать ей. Он и так лгал каждый день. Но и открыть правды он тоже не мог.
Он сел на постели и обхватил голову руками. Если у него еще осталось немного здравого смысла, он уйдет сейчас, посреди ночи, прежде чем Эвелин узнает правду о нем.
Но он не мог сделать и этого.
Синджон отвернул одеяло, закрывавшее матрас, под которым было спрятано знамя Карла Великого.
Он мог бы отнести его Уэстлейку, но медлил. А вдруг с помощью этого знамени ему удастся купить Эвелин свободу? Навсегда освободить ее от Филиппа?
Сегодня он едва не рассказал ей правду. Синджон мог бы сказать: «Я сын графа Холлиуэлла». Но не сделал этого. Отец отказался от него. «Я благородный капитан Синджон Радерфорд». Но это тоже не так. Он уже не капитан и отнюдь не благороден. Он преступник, за голову которого объявлено вознаграждение, и лишь Уэстлейк стоит между ним и виселицей.
Синджон смотрел на знамя, и ангелы гневно воззрились в ответ, недовольные тем, что оказались в столь недостойном месте.
— Я глупец, — прошептал Синджон, но так и не смог признаться себе, насколько низко он пал, как сильно он хотел жить рядом с женщиной, которой не мог обладать.
Он жил во лжи, любя ее и тем не менее продолжая за ней шпионить.
Возможно, лучше всего будет использовать знамя, чтобы купить собственную свободу. Он мог отдать знамя Уэстлейку в обмен на свою саблю и вернуться на войну. Мог присоединиться к испанской армии или воевать на стороне Пруссии.
А что, если он погибнет?
По крайней мере, это будет достойная гибель, а не глупая смерть на виселице за то, чего он не совершал.
Станет ли Эвелин оплакивать его?
Глава 33
Слуги сновали по дому, занятые приготовлениями к званому вечеру.
Эвелин смотрела на изящно сервированный стол с дорогими тарелками с инициалами Филиппа, и едва сдерживалась, чтобы не разбить их о стену одна за одной.
Вместо этого она обхватила себя за талию и с улыбкой благодарила своих преданных слуг.
Она еще не видела Сэма, но у него скорее всего много работы. Думал ли он о ней? Придет ли он сегодня ночью в спальню, чтобы вымолить прощение? Впрочем, Эвелин знала, что такой человек, как Сэм, не из тех, кто о чем-либо умоляет.
Да и леди тоже не извиняются перед своими лакеями.
