— Игра уже началась, — пробормотал Синджон.
— Он очень коварный соперник, привыкший сражаться с матерыми игроками. Кажется, вы говорили, что он имеет обыкновение убивать тех, кому должен? Столь беспощадный человек вряд ли позволит женщине выиграть. И не важно при этом, насколько она привлекательна. — Адам встал перед Синджоном, заслонив ему обзор. — Что бы сегодня ни случилось, леди все еще сопровождает скандал. Впрочем, как и вас. Я должен еще раз напомнить вам: не вмешивайтесь. Пусть события разворачиваются своим чередом.
— Вы ожидаете, что я просто так выпущу отсюда Крейтона — свободного и разбогатевшего, — если Эвелин проиграет?
Лицо графа было так же холодно и непроницаемо, как кусок мрамора.
— Хороший охотник знает множество способов изловить крысу. Если сегодняшняя затея не удастся, мы можем просто подождать возвращения О’Нила.
Синджона охватило разочарование, слишком долго прятавшееся в груди.
Уэстлейк отошел в сторону и осторожно выглянул из-за занавески.
— A-а, они уже занимают места. Кажется, Эвелин играет в очко.
Сердце Синджона замерло в груди. Это была единственная игра, которой он не обучил Эвелин. Крейтон предпочитал фараона, поэтому он сделал ставку именно на эту игру. О ней Эвелин знала теперь все — как выигрывать, как мошенничать, как пробудить в Крейтоне азарт и заставить его потерять бдительность.
Синджон увидел, как на щеках Эвелин выступил нервный румянец, и его сердце окончательно упало. Но более всего беспокоило Синджона выражение лица Крейтона. Он улыбался так, как улыбается волк, почувствовавший запах крови.
Эвелин проигрывала.
Улыбка Крейтона росла вместе с выигрышем. Леди Уилберн в отчаянии бросила на стол свои фамильные бриллиантовые серьги. Виконт Стенфорд добавил перстень с рубином. Мистер Эллерсби поспешно подписал вексель и бросил его поверх мерцающей кучки драгоценностей.
Теперь ставку должна была сделать Эвелин. Крейтон выжидательно улыбнулся, словно кот, желающий поиграть со своей добычей.
— Я заметил, что вы не носите обручального кольца, леди Эвелин, — беззаботно произнес он.
Остальные гости, сидящие за столом, притихли и заинтересованно подались вперед.
Эвелин заставила себя улыбнуться, но ничего не ответила. Вместо этого она сняла с руки золотой браслет и положила его к остальным драгоценностям.
Крейтон отчаянно мошенничал. Эвелин была в этом уверена, но не могла понять, каким образом. Он вел себя безупречно весь вечер. Дарил комплименты пожилой миссис Эллерсби, и та заливалась краской, точно юная дебютантка. Молодой виконт заливисто смеялся над его шутками. Майор был невероятно талантлив и столь же коварен, и Эвелин теперь понимала, почему люди с такой легкостью попадались в расставленные им сети. Такие, как Патрик О’Нил, вверивший ему свою жизнь. Или Мариэль Д’Аграман, свято верившая в то, что под благородным мундиром скрывается не менее благородный офицер.
Эвелин сосредоточила внимание на своих картах, дрожа от напряжения и гнева. Партия снова закончилась выигрышем Крейтона. Следующая партия принесла ему тиару леди Уилберн и еще один вексель мистера Эллерсби.
— Шампанского! — выкрикнул Крейтон, щелкнув пальцами, и к нему тотчас же подбежал лакей с подносом в руках.
Все взяли по бокалу, а Эвелин наблюдала за майором. Он незаметно смахнул со стола две карты и отправил их себе в карман. Крейтон поймал на себе взгляд Эвелин, и та обезоруживающе улыбнулась, кокетливо захлопав ресницами.
Вскоре игру покинула леди Уилберн, оставшись без драгоценностей. Проиграв годовое содержание, виконт Стенфорд отправился сочувствовать тем, у кого кошельки тоже стали намного легче.
— Итак, миледи, — обратился Крейтон к Эвелин, — хотите продолжить? У вас еще осталось колье.
— Мое наследство, — жеманно улыбнулась Эвелин. — Неужели вы не позволите мне выиграть хоть разок?
Широкая улыбка Крейтона не сделала его взгляд теплее.
— Но вы можете поставить на кон что-то другое. Я, например, с удовольствием приму от вас вексель.
— В самом деле? Как вы любезны.
Крейтон подался вперед.
— А еще вы могли бы поставить на кон себя и стать моей любовницей в случае проигрыша.
Теперь его улыбку нельзя было назвать обворожительной. Это был скорее плотоядный оскал. Эвелин склонила голову набок, пряча гнев под дразнящей улыбкой. Однако это лишь раззадорило Крейтона.
Он протянул руку, провел пальцем по нитке жемчуга на ее шее и остановился на изумруде.
— Когда я выиграю, можете оставить колье себе. Так что — по рукам?
Эвелин стиснула зубы, заставив себя не содрогнуться от прикосновения майора.
— Ставки столь высоки, милорд, что я настаиваю на новой колоде.
Эвелин заметила, как горящее в глазах Крейтона самодовольство немного померкло, и он помедлил, прежде чем подозвать лакея.
Лорд Уэстлейк лично принес новую колоду карт, а потом сел рядом с непроницаемым лицом, чтобы понаблюдать за игрой.
Эту партию Эвелин выиграла. Она забрала со стола драгоценности леди Уилберн. Крейтон побагровел, однако у него хватило духу улыбнуться и раздать карты снова.
Его руки заметно дрожали.
— Мне кажется, вы уронили карту, милорд, — сладко протянула Эвелин.
По толпе стоявших вокруг зрителей пронесся ропот. На лбу майора выступили капли пота, и он отер их кружевным платком, спрятав в складках туза.
— Что вы поставите на кон теперь, милорд? — спросила Эвелин.
Крейтон попробовал еще одну уловку.
— Мы все еще играем на вашу благосклонность, миледи. Так что если я выиграю, игра заканчивается, и вы становитесь моей любовницей.
Желудок Эвелин болезненно сжался. Никогда.
— А если выиграю я?
— Я на вас женюсь, если пожелаете.
Эвелин улыбнулась. Дерзость майора ее забавляла. Она едва сдерживалась, чтобы не рассмеяться.
— Моему мужу может не понравиться подобное предложение, — произнесла она. — Но я могу использовать в качестве ставки кое-что другое, милорд.
Она вытащила из сумочки письмо Патрика О’Нила. Уэстлейк еле заметно напрягся и сдвинул брови. Крейтон же снисходительно улыбнулся, взял письмо и пробежал глазами по строчкам.
В то же самое мгновение его лицо посерело, и улыбка исчезла с лица.
— Где вы это взяли, черт возьми?
Вот теперь он был самим собой: малодушным жадным негодяем. Насильником, лжецом, шулером.
— Следите за своей речью в присутствии дам, Крейтон, — сделал ему замечание Уэстлейк и потянулся за письмом. — Я поддержу ставку миледи, и поскольку ставки слишком высоки, я буду сдавать лично.
