Тоже мне, мужчина в доме!
Она схватила тонкими пальцами этот самый болт и, почти не
целясь, вонзила в его шляпку отвертку. Пара поворотов, и все было кончено. Лоб
Глеба покрылся испариной. «Мне нельзя оставаться с ней один на один, —
отчетливо понял он. — Иначе я просто сойду с ума!»
Как на грех, экономка заболела и не явилась на работу. В
связи с предстоящим вечером и необходимостью готовить речь, о которой Алла,
конечно, знала, у него не было ни единого шанса улизнуть из дому. Глеб пошел в
свой кабинет, уселся за письменный стол, положил перед собой листок бумаги и
тупо уставился на него. В голову ничего не лезло.
Только минут через пять первая фраза обрела более или менее
четкие очертания, и в этот самый момент он услышал сзади какой-то странный
шипящий звук. Стремительно обернувшись, Глеб увидел прямо у себя за спиной Аллу
с утюгом в руке. Утюг, хоть и вытащенный из розетки, был явно раскален до
предела и тихо шипел, выбрасывая из отверстий тонкие и зловещие струйки пара.
— Я подумала, может, погладить тебе рубашку? —
спросила Алла, деловито глядя на закрытый шкаф. — Экономка не придет, я
ведь говорила?
— У меня все глаженое. — Глеб поспешно отодвинулся
к окну вместе со своим стулом. — Позаботься лучше о моей дочери.
— Кстати, все забываю тебя спросить.
С кем ты намерен ее свести? Наверняка с какой-нибудь большой
задницей. Иначе бы ты так не старался.
— Глупости! — возмутился Глеб. Он всегда так
искренне врал, что мог обмануть любую женщину. Однако сегодня его мимика была
не на высоте.
Алла пожала плечами и вышла из кабинета. «Господи, что же
мне делать?» — мысленно взмолился Глеб. Он прокрался к двери кабинета и закрыл
ее на крошечный засов, который изначально предназначался для того, чтобы дверь
не распахивалась от сквозняка: его жена любила свежий воздух и открывала окна
даже зимой. «Больше она не сможет подкрасться бесшумно», — подумал Глеб.
Но, чтобы не рисковать, переставил стул лицом к двери,
положил на колени жесткую папку, на нее — лист с едва начатой речью и принялся
кусать кончик карандаша.
Не прошло и пары минут, как ему стало казаться, что сзади
снова кто-то подкрадывается. «Это уже нервы», — подумал Глеб, но не
удержался и быстро обернулся. Широко расставив руки, в которых была растянута
огромная простыня, на него шла жена с выражением мрачной решимости на лице.
Стул полетел в сторону, а Глеб вскочил словно ошпаренный.
— Я тебя что, напугала? — невинным голосом
спросила Алла. — Ну, извини. Помоги развесить белье на лоджии, а то до
веревок слишком высоко.
«Конечно, лоджия! Она прошла через лоджию с кухни. Неужели
надеялась задушить меня простыней? А что? Главное — внезапность. Накинуть
простыню на голову, затем ударить чем-нибудь посильнее и…»
— Что тебе вдруг приспичило развешивать белье? —
спросил он, пытаясь выдать страх за раздражение.
— Экономка его выстирала и оставила в сушилке. Сколько
же ему там лежать!
— А зачем же его тогда сушить на веревке, если оно из
сушилки?
— Ну… — Алла выпятила губу, потом поспешно сказала:
— Белье, когда полежит, начинает плохо пахнуть.
Глеб понюхал злосчастную простыню, которую перед этим
буквально вырвал из рук жены, и воскликнул:
— Она замечательно пахнет!
— Мужчины ничего в этом не понимают, — категорично
возразила Алла, подавая ему прищепку.
Заполнив все веревки бельем, измотанный волнениями Глеб
отправился на кухню перекусить. Алла пошла за ним следом.
— Знаешь, милый, — сказала она, доставая из ящика
нож такого размера, что им при желании можно было бы срезать небольшое
дерево, — думаю к приходу Риты приготовить салатик. Какой ты хочешь?
— Вегетарианский, — дрогнувшим голосом сказал
Глеб. — Хотя я не понимаю, зачем тебе возиться на кухне, когда мы скоро
отправимся в ресторан?
— Ну, мы ведь не сразу сядем за стол.
Пройдет немало времени, прежде чем удастся добраться до еды.
Сначала твоя речь, потом выступление Вареникова, то-се…
— Алла, что ты собираешься резать этим ножом? — в
лоб спросил Глеб, не выдержав напряжения.
— Капусту, — удивилась та. — А что такое?
— Смотри не отхвати себе что-нибудь, — пробурчал
Глеб.
Его нервы явно вышли из строя. Чтобы успокоиться, он пошел в
ванную и заперся там. Какое облегчение! Здесь Алла вряд ли его достанет. Заодно
можно принять душ и вымыть голову. Глеб разделся и включил воду. Когда упругие
струйки забарабанили по его коже, он расслабился и даже пришел в хорошее
расположение духа. Недавние страхи показались ему самой настоящей глупостью.
Господи, что это на него нашло, в самом деле? Если бы Алла хотела убить его,
она бы придумала что-нибудь поумнее утюга или ножа! Какой-нибудь изощренный
способ. Яд, который нельзя обнаружить в организме после смерти, или газ, не
оставляющий следов.
Глеб активно пошевелил ноздрями. Ему показалось, что
какой-то неприятный запах пробился сквозь все цветочные ароматы, которыми была
наполнена ванная, — и жасминового мыла, и розового геля для душа, и
шампуня с мятой. Запах был какой-то странный — густой и сладковатый. Глеб мог
бы поклясться, что в жизни не нюхал ничего подобного.
Отдернув занавеску, он с ужасом увидел, что под дверь ванной
пролезают белые дымные языки и слоистыми облаками поднимаются вверх. Еще
немного — и они доберутся до его лица. Глеб на некоторое время окаменел, потом
очнулся и дрожащей рукой повернул кран. В наступившей тишине он услышал
зловещий смех жены, который доносился с той стороны двери. По мере того как
сладковатый дым поднимался все выше и выше, смех становился громче,
раскатистей.
— Алла! — закричал Глеб, лягушкой выпрыгнув из
ванны, и изо всех сил забарабанил кулаками в дверь, совершенно забыв, что сам
заперся изнутри.
Смех мгновенно оборвался, потом послышался торопливый стук
шлепанцев по полу, и его жена взволнованно спросила:
— Милый, ты жив?
Глеб не отвечал. Он стоял недвижно, выпучив глаза, потому
что белый дым наконец пробрался в его ноздри, затем проник в горло и начал
щекотать миндалины. «Сейчас я задохнусь, упаду, ударюсь головой о край
раковины…»
— Глеб! — настойчиво продолжала звать Алла. —
Мне что, выломать дверь?
«Интересно, почему она здесь? — внезапно подумал
Глеб. — Если газ смертелен, Алла должна была или уйти, или надеть
респиратор, в котором не особенно покричишь». Он помахал перед носом руками,
разгоняя отраву, высунул язык и подышал часто, как делают собаки, чтобы вобрать
в себя оставшийся в ванной относительно чистый воздух.
— Открой немедленно! — тем временем требовала
жена.
