Дом Мириам де Винтер отделяла от дома графа Киллорана миля, не больше, но скорее можно было сказать, что расстояние между ними равно длине экватора. И если снаружи эти два дома еще могли бы считаться просто зданиями в одном городе, то внутри они были совсем разными. Покойный дядя Хорас отдавал предпочтение темным и блеклым цветам, тяжелой, громоздкой мебели, а его дочь совсем изгнала из обстановки те милые безделушки, которые свидетельствуют о том, что хозяевам дома не чужды воспоминая о чем-либо приятном. По сравнению со всем этим жилище Киллорана напоминало дворец какого-нибудь восточного владыки: здесь все было ярким и красочным. В частности, на полу в спальне Эммы на втором этаже лежал роскошный персидский ковер, а ее постель была такой мягкой, что девушке казалось, будто она спит на облаке. Покрывало и портьеры были шелковыми, чудесного золотистого цвета, и даже серое лондонское небо словно становилось не таким мрачным, как, например, сегодня. Впрочем, как раз сегодня оно как нельзя лучше соответствовало настроению Эммы Ланголет.
В доме кузины Мириам ее комната походила на монашескую келью. Конечно, никакого ковра там не было, даже самого тоненького. Кровать стояла прямо на деревянном полу, была узкой и жесткой. Занавески простые, темные.
Условия ее нынешнего существования и того, как она жила совсем недавно, были несопоставимы, и Эмме приходилось время от времени напоминать себе, что в роскошном жилье графа Киллорана она в меньшей безопасности, чем в аскетическом доме кузины Мириам. Чем скорее она отсюда уйдет, тем лучше. Найти бы только какую-нибудь одежду поудобнее и попроще… Откровенно говоря, роскошное платье из черного шелка, которое сейчас миссис Рамсон протягивала Эмме, ни удобным, ни простым назвать было нельзя.
— Его светлость сказали, что сегодня вечером вы наденете это, мисс.
— Почему именно это, а не то? — удивилась Эмма, разглядывая новые платья, лежавшие на кровати. — Все они выглядят совершенно одинаковыми.
— Так распорядился милорд. У его светлости безупречный вкус. Все платья разные. Правда, гамма выдержана строго — они черные. Полагаю, потом в вашем гардеробе появится еще белое и серебристое.
— Почему?
— Этот вопрос не ко мне, мисс. Спросите графа. Он будет здесь через минуту.
— Ох, нет! — Эмма, успевшая к тому времени сбросить с плеч халат, схватила черное платье и стала судорожно натягивать его на себя.
Миссис Рамсон бросилась ей помогать. Не успели они как следует расправить складки, как дверь распахнулась. Эмма, запутавшаяся в пышных нижних юбках, готова была разорвать их и уйти из этого дома голой.
— Споришь с миссис Рамсон, мой ангел?
Девушка дернула платье вниз, от души надеясь на то, что тонкий шелк треснет, да погромче. Увы, этого не произошло. Шелк оказался не только тонким, но и прочным. Гладкая ткань скользнула вниз и идеально обрисовала фигуру девушки.
— Я не привыкла одеваться при мужчинах, — глаза Эммы метали молнии, но графу это, похоже, было совсем неинтересно.
Киллоран поудобнее устраивался в кресле.
— Привыкай, моя радость, — он пожал плечами. — Сейчас у многих дам есть не только камеристки, но и… преданные слуги, которые помогают им подбирать к наряду драгоценности и духи. Смотри на меня как на такого слугу.
— Я не из числа таких… дам, — теперь к молниям добавились раскаты грома.
Киллоран рассматривал девушку, как всегда, невозмутимо, разве что в его взгляде появилось оценивающее выражение.
— Пожалуй, ты права, — вынес он наконец свой вердикт. — Обычной твою внешность не назовешь. Но при этом в тебе есть нечто… завораживающее.
Последнее слово граф произнес так, что Эмма испугалась. Впрочем, уже в следующее мгновение перед ней сидел все тот же холодный, самоуверенный аристократ, которого ничто не могло ни заинтересовать по-настоящему, ни удивить.
— Подкрашивать глаза и губы тебе не нужно. Разве что пару мушек приклеить. Что касается драгоценностей, тут надо подумать…
Эмма попятилась.
— Я не могу принять от вас драгоценности, — сказала она.
— Почему же? Ты приняла кров, одежду, пищу и согласилась на мою скромную помощь в… э-э… иных вопросах. Так почему бы тебе не принять заодно и украшения? Если переживаешь из-за того, что это дороже, чем все перечисленное, то, право, зря. У меня столько денег, что потратить их я не смогу за всю жизнь, как бы ни старался.
— Нет.
Граф встал, и Эмма отступила еще немного. Между тем миссис Рамсон исчезла, оставив их наедине. Киллоран сделал два шага вперед, и Эмма, хотя и твердила себе, что бояться ей нечего, сделала столько же шагов назад.
Девушка уперлась спиной в стену. Граф подошел к ней практически вплотную, так что шелк его камзола скользнул по шелку ее платья, и Эмма ощутила жар тела этого ледяного человека. Немыслимо… Разве может быть лед таким горячим?
— Ты наденешь то, что я пожелаю, и будешь делать то, что я скажу, — это граф сказал очень негромко. — Ты ведь и сама не против, правда, Эмма?
Если быть откровенной хотя бы с самой собой, девушке следовало мысленно кивнуть. Сейчас она больше всего хотела, чтобы эта немыслимая во всех отношениях сцена закончилась.
Но Эмма Ланголет не могла сдаться! Она не допустит, чтобы лорд Киллоран догадался, какие чувства — одновременно ужас и сладкую истому — вызывают у нее его слова… его жесты… его взгляды.
— А если я откажусь? — Голос девушки все-таки слегка задрожал, но она тут же справилась с волнением, во всяком случае внешне.
У нового платья Эммы был очень низкий вырез, щедро обнажавший ее грудь. Рыжие волосы волной падали ей на плечи, и Киллоран подхватил один из локонов, поигрывая им, как шелковистой лентой. Затем произошло и вовсе немыслимое — граф провел этой прядью по коже у декольте.
Внезапная — и столь смелая! — ласка чуть не стала у Эммы причиной обморока. Казалось бы, что тут такого: ведь это ее собственные волосы, но прикосновение их оказалось таким возбуждающим, что девушка испуганно вскрикнула.
— Ты не откажешься, — Киллоран снова провел локоном по ее груди. — Ты умная девочка, Эмма, и знаешь, когда можно рисковать, а когда ставка слишком высока. Ты наденешь то, что я скажу. Не так ли?
Локон в третий раз скользнул по груди Эммы и теперь опустился за линию декольте, под черный шелк. Ощущения оказались такими, что впору было не просто кричать…
Девушка прикусила губу.
— Сегодня я это сделаю, — она и сама поразилась тому, что голос не дрожит.
Эмма смотрела на графа совершенно спокойно, и лицо ее было бесстрастно, однако от Киллорана не укрылось то, что грудь девушки вздымалась чаще, чем это происходит при спокойном дыхании.
Секунду он стоял неподвижно, а затем разжал пальцы и выпустил из них локон. Не успела Эмма первый раз вздохнуть чуть спокойнее, как ее ждало новое потрясение. Киллоран вновь дотронулся до нее — на сей раз до шеи, и не ее прядью, а своей рукой.
